Помни имя свое
Шрифт:
— Нет! Иди в дом! Открой дверь, я приду!
— Здесь никого нет.
— Только Аллах знает это наверняка. Иди…
В доме — Руслан набросился на нехитрую еду, которую выставил на стол отец. У него был остаток мясного ингушского пирога, который ему дали с собой на свадьбе дальних родственников. Тагир Хучбаров был беден: он не воровал и честно работал, он не гнал водку, не бадяжил бензин — и потому его дом был одним из самых бедных в поселке. Здесь была единственная комната — стол, стул, окно, печь и все.
Перед тем, как есть — Руслан задернул занавеску наглухо. Отец — с тревогой наблюдал за его действиями.
— С тобой все в порядке?
— Хвала Аллаху! — Руслан набивал пирогом рот, ел торопливо и жадно.
— При чем тут Аллах… — с горечью сказал отец.
Руслан глянул на него, но ничего не сказал и продолжил есть.
— Как твой сын?
Руслан недоуменно глянул на него.
— Ты о чем, отец?
— О твоем сыне. Ты не забыл о том, что он есть?
У Руслана была женщина в Чечне. Вдова — таких там было много. Он подумал, что речь идет о ней.
— Нет, не забыл.
Руслан, не прекращая жевать — достал откуда-то из-за пазухи пачку денег. Положил на стол.
— Трать осторожно…
Отец не прикоснулся к деньгам.
— Ты чего?
— На этих деньгах — кровь.
Руслан покачал головой.
— Они честные. За работу.
— Кем ты работаешь?
Руслан ничего не ответил.
— На этих деньгах — кровь. Кровь Башира.
Руслан ощерился.
— Я знаю. Братья сказали… Отомщу.
— У тебя нет братьев. У тебя есть брат. Точнее — был.
Руслан перестал жевать.
— Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты вышел из леса.
Руслан отрицательно покачал головой.
— Юхлоарджо. Позор.
— Этот позор, я возьму на себя. Вернись… можно договориться обо всем.
— Позор…
Руслан Хучбаров, живший на взводе — даже за стеной уловил осторожные шаги. Они шли его путем — через огороды…
Ничего не сказав — он бросился бежать, резко подорвался с места, как зверь. Зазвенело стекло. На улице — остановившаяся, перекрывшая дорогу неприметная Нива, стрелок с автоматом, ствол которого напоминает водопроводную трубу — за ней. Спецназ! Он кувыркнулся — пули прошли совсем рядом, одна рванула одежду, обожгла кожу.
Дом находился на самом краю поселка. Совсем рядом — кукурузное поле.
Бежать!
Тело с хрустом вломилось в зеленую стену толстых, мясистых стеблей. За спиной — отрывистый лязг команд, пули идут выше. Хотят живьем брать, гады…
На ходу он выхватил пистолет. Выстрелил несколько раз назад, в сторону преследователей. Пистолет был плохой, маломощный — ПМ, который он снял с убитого милиционера. К тому же — он сообразил, что пуля ПМ никого не убьет, а вот свое местоположение — он выдал.
Выругавшись, он резко сменил направление. Ему надо было не к лесу… там то его и ждут. Надо было к проселочной дороге — может быть, он поймает машину. И тогда спасется.
Хвала Аллаху, не было слышно вертолетов. Если у федералов есть вертолеты — тогда от них не уйти…
На проселочную дорогу он не вышел — а буквально вывалился, хватая ртом воздух. И — о, Аллах — на дороге была машина, он едва не напоролся на нее. Это был «УАЗ» с чеченскими номерами, хвала Аллаху…
— Д'адита! — он вспомнил нужное слово по-чеченски, заколотил по двери кулаком — Д'адита!
Среднего роста, пожилой, лысоватый, с волчьими глазами водитель открыл дверь машины.
— Садись — по-русски сказал он.
Северная Осетия. Беслан,
Улица Коминтерна. Школа № 1
1 сентября 2004 года
Тот, кто звонил, не рассчитал одно — шахидка была не в зале, и не рядом с ним. Она вышла и отошла довольно далеко, чтобы позвонить…
Кроме террористки погибли двое заложников — мужчин, работающих на возведении баррикад, шестеро получили ранения разной степени тяжести. Один из террористов смертельно ранен, еще один ранен, но не так тяжело. Террористы думают, что начался штурм и начинают стрелять, от пуль получают ранения еще несколько заложников. Там, где подорвалась шахидка, вся стена забрызгана кровью, кричит от боли умирающий террорист, но вот чудо — один из заложников, находящихся в нескольких метрах от эпицентра не пострадал совершенно! Обычно — пояса шахидов куда мощнее и производят куда более страшные разрушения.
Немного восстановив порядок, террористы дают приказ выкинуть на улицу расстрелянных ранее заложников — мужчин. Когда выбрасывали трупы — одному из заложников удается бежать.
Время идет своим чередом. Когда заложники начинают постепенно выходить из-под контроля, одного из заложников выводят на середину зала и приставляют к голове ствол. В коридорах — мужчин — заложников заставляют строить баррикады и говорят, что скоро всех расстреляют.
Один из мужчин — заложников по имени Казбек Дзарасов строя баррикаду спрашивает одного из террористов — почему они не отпустят хотя бы детей, ведь дети ничего не понимают и по всем кавказским традициям не участвуют в войне. Террорист отвечает: им и не надо ничего понимать, довольно того, чтобы они подохли.
Примерно в полночь главный переговорщик, детский врач по имени Леонид Рашаль, который вел переговоры и при захвате заложников в театральном центре на Дубровке набирает номер террористов. Ему просто и незатейливо объясняют правила: отключите телефон — расстреливаем заложников, увидим солдат — расстреливаем заложников, выключите свет — расстреливаем заложников. Рашаль спрашивает — вы разве не знаете, как часто отключают свет. После недолгого молчания террорист говорит — три минуты. Если через три минуты после отключения свет не включат — будет стрельба. И если один подойдешь (без президентов Ингушетии и Осетии) — к школе — расстреляем.