Помни меня
Шрифт:
— И что в конце концов навело вас на мысль, что я могу быть ее сестрой? — спросила Мэри с любопытством.
— Стихотворение, — сказал Кастел и взглянул на Босвелла, надеясь на поддержку, но тот молчал.
— Стихотворение? — переспросила Мэри. Она догадалась, что он имеет в виду один из тех памфлетов, о которых упоминал Босвелл, хотя он ни одного ей не прочитал.
— Их расклеивают повсюду с того дня, как вас помиловали, — произнес Кастел смущенно. — Но я никогда их не читал, пока одно из них не попалось мне на глаза в моем магазине. Я не могу объяснить, почему это
Мэри вопросительно посмотрела на Босвелла.
— Господин Кастел в первую очередь спросил меня, не из Фоуэя ли вы, — объяснил Босвелл, пожав плечами и давая понять, что у него не было другого выхода. — Я это подтвердил, и тогда он рассказал мне о Долли. Я хотел сам сообщить вам об этом, но господин Кастел настойчивый человек, моя дорогая. Ну а теперь я предлагаю вот что: я проверю его слова и вернусь к вам, когда у меня будут доказательства.
Позже, в тот же день, Мэри помогала госпоже Вилькс мыть посуду после ужина, когда кто-то снова постучал в дверь.
— Держу пари, что это опять Босвелл, — сказала она с обеспокоенным видом. — Возможно, он узнал что-то еще об этом Кастеле.
Мэри была неспокойна весь день. Ей хотелось верить господину Кастелу, но, поскольку Босвелл с таким подозрением воспринял его утверждения, она изо всех сил старалась ни на что не надеяться.
Она поспешила в холл, по дороге снимая фартук, но, когда она открыла дверь, у нее подкосились ноги.
За дверью снова стоял господин Кастел, а рядом с ним была Долли.
Мэри не могла бы не узнать свою сестру. Долли выглядела точно так же, как девять лет назад, когда стояла и махала рукой Мэри, садившейся на корабль до Плимута. Мэри все эти годы помнила этот маленький вздернутый нос и эти голубые глаза. Она невольно охнула и закрыла лицо руками.
— Мэри! — произнесла Долли мягко. — Это действительно ты. Я так боялась, что господин Кастел ошибается.
И вдруг Мэри очутилась в ее объятиях. Они стояли на пороге, крепко обнявшись после стольких лет разлуки, и рыдали.
— Ну а теперь, пожалуйста, зайдите в дом, — проговорила решительным тоном госпожа Вилькс. — Все это очень трогательно, но я не хочу, чтобы это потом обсуждала вся улица.
Очутившись в гостиной, сестры несколько минут продолжали обниматься и плакать. Потом они начали истерически хохотать сквозь слезы. Затем посыпались вопросы, на которые сестры торопливо отвечали, спеша заполнить пустоту, образовавшуюся за девять лет.
Господин Кастел рассказал Долли кое-что о том, что приключилось с Мэри, но его версия, которую он почерпнул из газет, была неточной. Хотя Мэри попыталась поведать сестре правду, Долли явно была слишком шокирована, чтобы воспринимать все это.
— Я теперь выгляжу намного старше, чем ты, — сказала вдруг Мэри, с гордостью глядя на сестру.
Они
Но их характеры отличались. Долли всегда была кроткой, практичной и послушной. Мэри помнила, что ее сестра всегда выглядела опрятной, ее волосы всегда были аккуратно расчесаны и заплетены в тугую косу, а передничек выглядел безупречно чистым. Она обходила грязь, избегала шумных игр и обычно тихо сидела на пороге и наблюдала, как Мэри играет с мальчишками и при этом рвет и пачкает свою одежду.
Долли по-прежнему одевалась скромно и аккуратно, в соответствии со своим положением горничной знатной леди: ее голубое платье украшал высокий воротник, застегивающийся на перламутровые крошечные пуговицы, на ногах были хорошо начищенные черные ботинки на кнопках, а на голове маленькая соломенная шляпка с простой голубой лентой. Мэри помнила, что Долли тридцать лет, но ее сестра выглядела на двадцать, у нее был свежий цвет лица и никаких морщин.
— Какие тяжелые испытания довелось тебе пережить, — сказала Долли, глядя на сестру глазами, полными слез. — Ты такая худая, Мэри. Я помню, какое у тебя было хорошенькое пухлое личико.
В присутствии господина Кастела и госпожи Вилькс сестры не могли говорить откровенно. Долли начала спрашивать у Мэри о детях, но оборвала себя на полуслове. Точно так же и Мэри хотела задать много вопросов о матери и отце и о том, есть ли у Долли возлюбленный, но она не могла этого сделать в присутствии госпожи Вилькс и Кастела.
Наконец вернулся Босвелл.
Госпожа Вилькс открыла дверь, и Мэри услышала, как она сказала ему, что Долли уже здесь.
— О, это чудесно! — поделилась госпожа Вилькс своим восторгом. — Они плачут и смеются одновременно.
Босвелл выглядел раздраженным, когда зашел в комнату. Сегодня утром он просил Кастела позволить ему устроить встречу Мэри и Долли. Час назад он поехал на Бедфорд-сквер, чтобы встретиться с Долли, и узнал, что Кастел уже побывал там и повез молодую женщину сюда. Но когда Босвелл увидел радость Мэри, к нему снова вернулось его обычное хорошее расположение духа, и он извинился перед Кастелом за то, что сомневался в нем. Потом Босвелл изо всех сил попытался очаровать Долли, засыпая ее комплиментами. Он объяснил, что если он и пытался воспрепятствовать их встрече, то делал это лишь с целью защитить Мэри.
Госпожа Вилькс открыла бутылку портвейна, чтобы отпраздновать, а затем сказала, что, может быть, будет разумнее, если мужчины оставят сестер наедине и дадут им возможность поговорить.
— Но я обещал госпоже Морган, что доставлю Долли домой, — сказал быстро Кастел, и по обожающему взгляду, который он бросил на Долли, всем стало ясно, что он влюблен в нее.
— Боюсь, я не могу остаться надолго, — произнесла Долли, поворачиваясь к Мэри. — Госпожа Морган ожидает меня домой к половине десятого. Но я проведу с тобой свой выходной в среду.