Помни меня
Шрифт:
Мэри сомневалась в этом. Грейс Броуд никогда не была терпимым человеком. В детстве Мэри считали странной, потому что она любила болтаться среди рыбаков, плавать в море, лазить по деревьям и бродить вдалеке от дома. Отец смеялся и говорил, что она должна была родиться мальчиком, но на лице матери при этом появлялось мрачное и неодобрительное выражение.
Но теперь Мэри понимала отчего. Когда она сама стала матерью, прояснилось многое из того, что раньше казалось таким странным. Обязанности матери заключаются в том, чтобы воспитывать и защищать, а похвала или порицание нужны лишь для того, чтобы направить ребенка и уберечь его. Мэри теперь уже не сомневалась, что мать боялась
К тому же Мэри сомневалась, что сплетницы в Фоуэе будут рассматривать ее дерзкий побег как героический поступок, несмотря на то что именно так это восприняли в Лондоне. Земляки Мэри наверняка будут рассказывать друг другу о кораблях-тюрьмах, о кандалах и виселице, перешептываться о том, что Мэри провела большую часть своего срока среди мужчин, и это будет рассматриваться как свидетельство ее распутности.
У Мэри по щеке покатилась слеза. Она знала, что в юности была глупой, безрассудной и эгоистичной, но все это осталось в прошлом, и она так хотела, чтобы ее приняли обратно в семью. Мэри никому не рассказывала о том, какую страшную боль она испытала, потеряв детей, но, может быть, если бы мать обняла ее, она смогла бы рассказать об этом ей. Мэри хотела признаться своим близким, какое место они занимали в ее сердце, пока она была в неволе. Возможно, теперь, будучи взрослой, она сможет загладить свою вину за ту печаль и беспокойство, которые она им причинила.
А еще Мэри чувствовала, что знакомый покой и прелесть родной деревни необходимы ей, чтобы очистить душу от мерзости, в которой она пребывала. Пусть ее простил король и правительство, но это не имеет для нее никакого значения, если ее не простит семья.
В последующие несколько дней Мэри еще больше запуталась в своих мыслях. День, который она провела с Долли, был одним из лучших дней в ее жизни, потому что сестры смогли подробно поговорить обо всем, что случилось с ними за эти девять лет.
Долли всегда ставили в пример младшей сестре за ее многочисленные добродетели. Ее умение обращаться с иглой, ее сноровка во время уборки и стирки, талант готовить вкусную еду почти из ничего, и, разумеется, отсутствие в ней дерзости, и мягкий характер — все это в глазах юной Мэри делало Долли очень скучной. И все же через девять лет Мэри обнаружила, что ее старшая сестра обладает более живым умом, чем она предполагала.
Долли использовала свое положение горничной, чтобы познакомиться со всеми сторонами жизни небогатой аристократии. Было мало такого, чего бы она не знала: от того, как уложить волосы в модную прическу, до того, как вести домашнее хозяйство. Но она научилась у своих хозяев гораздо большему, чем вести дом. Долли знала их секреты, их взгляды на все — от религии до политики. Благодаря этому она стала образованной и уже больше не была наивной деревенской девушкой. Возможно, она все еще оставалась робкой, например, не перебивала собеседника и не могла выйти из дому одна ночью, но у нее было два любовника.
Долли призналась сестре, что один из них был младшим братом ее хозяина, и она смогла понять, что умная женщина может стать хозяйкой своей судьбы. Долли сказала, что в ее планы не входит выйти замуж за скромного лакея или даже за торговца, как господин Кастел, и провести остаток жизни, воспитывая детей в стесненных обстоятельствах. Долли сообщила сестре, что если еще через пару лет не найдет себе мужа-джентльмена, то откроет собственное дело, возможно, это будет бюро по найму прислуги.
Долли сказала,
Мэри слушала Долли, не сомневаясь, что сестра сможет начать собственное дело. За ее мягкой, спокойной внешностью скрывалась масса решительности и здравого смысла. Поэтому когда Долли настаивала, что Мэри должна поехать домой в Корнуолл, та склонялась к мысли, что сестра права.
Долли обладала интуицией и воображением. Она говорила, что, имея пусть даже небольшой капитал, Мэри сможет управлять пансионом в Корнуолле. Долли предложила Труро, поскольку через него проезжало много людей, или даже Фэлмаус, где Мэри могла бы готовить обеды для морских офицеров и их семей. У нее была и другая идея — убедить родителей купить маленькую ферму, где Мэри станет выращивать овощи на продажу.
— Возможно, я тоже присоединюсь к тебе, если Лондон начнет мне приедаться, — рассмеялась Долли. — Ты только должна постоянно помнить о том, что ты неординарная женщина, Мэри, ты храбрая, сильная, у тебя острый ум. Этого более чем достаточно для успеха. Если ты останешься в Лондоне, для тебя будут открыты лишь самые скромные вакансии, такие, как помощница на кухне. Ты это возненавидишь. Ты не сможешь лебезить перед сварливым поваром или воображалой-хозяйкой, ты слишком многое повидала, чтобы так себя вести. Поэтому будь послушной девочкой, возвращайся домой.
Наступил сентябрь, и вместе с ним великолепная погода. Каждый раз, когда Долли могла на пару часов сбежать от своей хозяйки, она проводила их с Мэри. Они вместе смеялись, с восторгом находили между собой много общего, Долли разделяла с Мэри ее горе за детей, и Мэри чувствовала, что к ней возвращается ее прежний оптимизм и сила.
Господин Кастел с помощью Босвелла написал Неду Пакей и попросил его передать от Мэри привет семье. А Босвелл тоже написал своему другу, преподобному Джону Бэрону из Лоствителя, попросив его помочь и удостовериться, что Грейс и Уильям Броуд с радостью примут Мэри домой.
Но еще задолго до того, как Пакей или преподобный Бэрон могли получить эти письма, на адрес Босвелла пришло письмо от Элизабет Пакей, жены Неда. Оказалось, что семья Мэри услышала о ней только в связи с ее помилованием. Рассказ о ее высылке и последующем побеге был напечатан в корнуолльской газете. Теперь они очень беспокоились о том, где она находится и что с ней. Элизабет очень настаивала, чтобы Мэри вернулась домой, в семью, которая сейчас, по ее выражению, «находилась в очень изменившемся положении в силу унаследования существенной суммы». Она заверила, что Мэри будет ожидать самый теплый прием со стороны всех членов семьи и что Уильяму и Грейс Броуд стало намного легче, когда они узнали, что их младшая дочь выжила, перенеся такие ужасные неприятности.
Хотя это письмо убедило Мэри в том, что ее родители по-прежнему ее любят, и еще больше усилило ее желание увидеть их, она все еще разрывалась на части. Она любила Лондон, ей хотелось остаться рядом с Долли, Босвелл был так добр к ней, общение с ним развивало ее, и потом, здесь еще была госпожа Вилькс, к которой Мэри очень привязалась.
Босвелл показал ей ту жизнь, которая была неизвестна жителям Корнуолла. Он водил Мэри по театрам, кофейням и ресторанам. С Долли она могла вернуться в детство, обсуждать мужчин, одежду и массу всего того, что они имели здесь и не имели в Фоуэе.