Помни о хорошем
Шрифт:
Эвелин ни за что не стала бы читать личные письма Глории, но от этого официального медицинского заключения она не могла оторваться. Там черным по белому было написано, что тест на беременность дал положительный результат и, поскольку мисс Глория Грейвз обладает абсолютным физическим здоровьем, по законам страны она может сделать аборт только за ее пределами.
Надо же, чтобы это случилось именно с Глорией! С Глорией, которая считала, что многие женщины не добиваются успеха только из-за детей! С Глорией, которая за те пять лет, которые прошли после ее романа с Томасом Айвором, добилась яркой карьеры и жила в нескончаемой череде концертов и фестивалей…
Неудивительно,
— Что ты тут делаешь?
Эвелин, выйдя из оцепенения, подняла голову — в дверях комнаты стоял Томас Айвор.
— Слушание дела отменили, заболел судья, — слегка недоуменно разъяснил он, — вот я и вернулся. Миссис Морган сказала, что ты пошла наверх, и я отправился искать тебя. Что интересного ты нашла? — Томас Айвор с любопытством разглядывал пыльные листочки, которые Эвелин крепко прижимала к груди.
Ее пальцы онемели, и злополучный листочек выпорхнул из ее руки и плавно спланировал прямо к ногам Томаса Айвора. Он стремительно нагнулся, чтобы подобрать листок и отдать его Эвелин, но, когда увидел, что он держит в руках, застыл и побледнел.
Томас Айвор медленно поднял голову и посмотрел на Эвелин, как на чужую.
Она поняла, что видит крушение своей мечты.
Он не сказал ни единого слова. Это было не нужно. Его мертвый взгляд сказал все. Эвелин почувствовала себя убитой. Его возмущению она, может быть, и смогла бы противостоять, но его очевидная боль обезоружила ее. Теперь Эвелин достаточно хорошо знала характер Томаса Айвора, знала, каким сильным потрясением для него было снова столкнуться с предательством той, которая говорила, что любит его.
Он повернулся и, сжав руки в кулаки, побрел на негнущихся ногах прочь от Эвелин, в сторону холла, ведущего из спальни к началу лестницы. В одной руке он по-прежнему держал дневник, в побелевшем кулаке другой — скомканное письмо.
Эвелин двинулась вслед за ним, что ей оставалось делать? Дверь за собой он не прикрыл, что, впрочем, ее нисколько не ободрило. Это не значило, что Томас Айвор зовет ее пойти за ним, он действовал не раздумывая, инстинктивно стремясь в свой кабинет, как зверь ползет в свое логово зализывать раны. В кабинете он подошел к открытому окну и стал стряхивать пыль с зеленой тетради, наполнив пространство комнаты сверкающим облаком легких пылинок, искрящихся на солнце.
Эвелин положила на краешек стола стопку бумаг и писем, которые она, сама того не замечая, принесла с собой и, пригладив дрожащими руками складки юбки, рискнула заговорить.
— Томас, мне очень жаль…
— Итак, Глория, уходя, оставила в моих руках компрометирующие материалы и, сообразив это, решила их достать, — вслух рассуждал Айвор, будто не замечая Эвелин. — Но у нее не хватило мужества обратиться ко мне с просьбой вернуть их. — Его слова звучали монотонно и предельно скучно, словно он читал затасканный, заранее заготовленный текст. — Вместо этого она подослала сюда хитрую маленькую кузину разведать, нельзя ли увести это добро у меня из-под носа.
Он вскинул голову, его серые глаза горели холодным огнем, но разум очень быстро оправился от шока.
— Как ты, должно быть, была разочарована, когда выяснилось, что я работаю дома, а в нужной тебе комнате живет Альфред. Неудивительно, что ты отказалась здесь ночевать. Тебе вовсе не улыбалось иметь под боком слишком рьяного любовника, который мог бы появиться не вовремя. Каким же я был простаком, попавшись на эту твою показную робость — «можно-нельзя», «страшно-стыдно»! Ты выжидала, когда уедет Сандра, чтобы сбежать. А я-то думал, что это чрезмерная серьезность не позволяет тебе вступать в отношения, в которых ты не вполне уверена. На самом деле, тебя удерживала только мысль, стоит ли торговать своим телом дольше, чем это необходимо…
У Эвелин перехватило горло. Томас Айвор сейчас был намного агрессивнее, чем когда-то, в их первом противостоянии, только теперь у нее не было ощущения невиновности, которое тогда помогало ей защищаться.
— Я была с тобой потому, что мне этого хотелось, — хрипло возразила она. — Да, действительно, Глория просила меня забрать у тебя кое-что, принадлежащее ей, так, чтобы ты об этом не знал.
— И вот наконец представилась такая возможность? Зачем это надо было делать сейчас, пока Сандра все еще здесь? — Его лицо окаменело, новая мысль возникла в его мозгу. — Возможно, ты боялась, что удобного случая больше не будет? Ах, да! Конечно! — Он горько рассмеялся. — Статья в журнале — вот причина внезапной поспешности. Боже мой! Глория знала, какой будет взрыв, если это — Томас Айвор потряс перед носом Эвелин зажатым в кулаке письмом — попадет в недобрые руки… Она попала в чертовски тяжелое положение… — Он задумчиво покачал головой. — Вот почему и исчезла так внезапно. Она удрала в какую-то заморскую клинику и там сделала аборт, даже не сообщив мне, что ждет от меня ребенка. Так и было?
Эвелин прижала руки к внезапно заболевшему животу.
— Я толком ничего не знаю… Могу только предполагать, что…
— Предполагать? — Рот Томаса Айвора скривился в жесткой усмешке. — Ты чертовски хорошо знаешь, что она именно так и поступила. Случайно попавшись, Глория осталась верна себе и в первую очередь подумала, чем ей грозит нежеланная беременность. Ей повезло, никто не узнал о ее связи со мной и после того, как я был брошен.
— Я тоже об этом ничего не знала, пока, только что, не прочитала это, — потрясенно произнесла Эвелин. — Мне Глория просто сказала, что здесь лежат ее дневники и ей не хочется, чтобы ты или журналисты их обнаружили.
— И ты искренне поверила этой байке? Ты думаешь, это простодушие извиняет тебя? Тебя ни капли не беспокоила мысль о том, что действовать исподтишка бесчестно?
Эвелин облизала пересохшие губы.
— Я… Конечно, я знала, что поступаю неправильно, но ведь она — член моей семьи. Я, может быть, не всегда была с тобой откровенна, но, Томас, я тебе никогда не лгала.
— На словах — да, но иные поступки обманывают лучше всяких слов. Я чувствовал, что ты хочешь быть ближе ко мне, но не знал почему. Теперь-то знаю! Все время, пока мы были вместе, вот это дело было для тебя самым главным. — Он с презрением швырнул на пол смятый комочек бумаги. — Черт возьми! Если бы Глория попросила, я с радостью освободился бы от любого предмета, напоминающего о ней. Неужели она и впрямь такого высокого мнения о себе и считает, что меня всегда будет волновать воспоминание о ней?
Эвелин не сомневалась, что Глория именно так и думает.
— Глория боялась, что ты, найдя бумаги, захочешь ими воспользоваться, чтобы ей отомстить.
— Глория боялась? — горько усмехнулся Томас Айвор. — Будь честной, Эвелин. Она бессовестно использовала тебя, ты сама это знаешь. Глория причинила мне много зла без всякого повода с моей стороны, но почему ты настолько не доверяешь мне, что не хочешь быть искренней? Или ты сблизилась со мной только для того, чтобы я расслабился, разомлел и отдал тебе все, что ты хотела унести из этого дома?