Помни
Шрифт:
Аристотель тем временем протянул ей листок бумаги.
— Вот телефон моего шурина, мисс. Он хороший шофер. Осторожный. Говорит по-английски. Я договорюсь, чтобы он был здесь завтра в десять утра.
— Спасибо большое, вы мне очень помогли.
Аристотель наклонился поближе и прошептал:
— Берет немного, гораздо меньше, чем другие шоферы.
Ники улыбнулась Аристотелю и поискала взглядом Косту. Увидев его у телефона в конторе, она приподняла руку на прощание.
— Поблагодарите вашего друга от моего имени, — сказала она Аристотелю.
— Обязательно, мисс.
Ники отправилась в „Г. Б. Корнер", располагавшийся сразу за вестибюлем.
— Простите, мисс, но никто из наших не видел этого человека. Даже в субботу. Никто. Очень жаль.
Она села в такси и попросила отвезти ее в гостиницу „Хилтон", где тоже опросила трех служащих за стойкой и кассира, показав всем фотографию Чарльза.
Везде ее ждало одно и то же. Никто его не видел, называемые ею имена нигде не значились. Впрочем, и не могли значиться. Вопросы, задаваемые гостиничным служащим, были всего лишь уловкой, которая, как она надеялась, поможет ей докопаться до правды. Не прибегни она к ней, по меньшей мере показалось бы странным, что она ищет знакомого, не зная его имени. А ее всякий раз просили назвать имя.
Ники вышла из гостиницы „Хилтон" с чувством острого разочарования. Она уже было направилась обратно в гостиницу, как вдруг передумала, взяла такси и поехала в Плаку, самую старую часть Афин с причудливыми извилистыми улочками, магазинчиками, барами, кафе и ресторанами. Она бродила там целый час, оглядываясь по сторонам, чтобы ничего пропустить, как учил ее отец, когда она была еще совсем маленькой девочкой.
Она слишком хорошо знала, что жизнь полна удивительных совпадений, так что не исключена возможность случайно увидеть Чарльза в одном из открытых кафе или ресторанов.
В Плаке было полно туристов, как и всегда в августе. Ники скоро до смерти устала от постоянной толкотни и давки. Да и вечер выдался невыносимо душный. В конце концов она прекратила поиски. В глубине души она сознавала, что все без толку, что она зря теряет время, рыская вот так по улицам в поисках Чарльза. Наконец она села в такси и поехала в гостиницу „Гранд Бретань", решив, что если уж страдать, так страдать с удобствами.
Немного отдохнув в прохладном номере, Ники позвонила и заказала на ужин жареную рыбу, свежих фруктов и бутылку воды. Потом она подошла к окну и, раздвинув занавески, залюбовалась Акрополем.
Она помнила, что храм на вершине холма называется Парфеноном. Отец рассказал ей о нем, когда они отдыхали здесь всей семьей. В этот вечер, как всегда летом, Парфенон был искусно подсвечен, и древние развалины выглядели особенно впечатляюще. Они рельефно выделялись на фоне темнеющего вечернего неба и были так красивы, что дух захватывало.
Ники поняла, что как раз сейчас там разворачивается цвето-звуковое представление. Краски менялись по мере того, как перед зрителями, рассевшимся на склоне холма напротив Акрополя, разворачивалась история Эллады. На время Ники перенеслась в прошлое. Она вспомнила, как отец с матерью водили ее на это представление много лет назад, и оно произвело на нее такое впечатление, что память о нем не покидала ее с тех самых пор.
Ее знание Греции ограничивалось тем, что в свое время рассказал отец. По большей части это были сюжеты из древнегреческой мифологии. А еще она почерпнула кое-какие сведения из замечательно написанных романов Мари Рено. Ники прочитала книгу Мари Рено „Огонь с неба", когда ей было шестнадцать. Этот роман из жизни Древней Греции увлек ее с первых же страниц. Как жаль, что у нее сейчас нет с собой ни одной книги Рено. Кажется, этой ночью ей опять не заснуть.
Шофера звали Панайотис, он оказался веселым малым, почтительным, сносно говорящим по-английски и с ослепительной, не сходящей с лица улыбкой.
Он подал машину точно в десять. Ники обрадовалась, увидев вполне приличный еще „мерседес", и совсем возликовала, обнаружив, что в нем есть кондиционер. По улицам уже растекался зной, и Ники с удовольствием нырнула в прохладу машины.
— Аристотель говорит, вы хотите ехать в Вульягмени смотреть гостиницы „Астир-Палас", — сказал Панайотис, когда они выезжали с площади Конституции.
— Да. Он сказал, что их там целых три.
— Это то, что вы называете комплекс. Да. Там есть отели. Бунгало. Очень замечательное место. Очень красивое. Сорок пять минут — и мы там. О'кэй? Мисс удобно?
— Спасибо, все хорошо. — Ники откинулась на мягкую кожаную спинку сиденья.
— Мисс любит музыку? — спросил Панайотис, оборачиваясь через плечо. — Хотите, включу радио?
— Почему бы нет? — ответила Ники.
Впрочем, ей было все равно. Посмотрев в окно, она спросила себя, не совершила ли она глупость, приехав в Афины. Вчера она попусту потратила время, и, хотя Аристотель и сказал ей, что узнал Чарльза, и даже вспомнил, что видел его при входе в закусочную, какое это имеет значение в конечном счете? Афины — огромный город, как и Рим, и будучи честной сама с собой, она должна признать, что у нее очень мало надежд отыскать Чарльза, если он вообще здесь.
Возможно, ей и в самом деле стоило послушаться Арча и уехать в Париж. Вместо этого она упрямо, настырно делает так, как ей хочется, как ей подсказывает интуиция. Вот и теперь сломя голову ринулась сюда, поверив Дженнифер Аллен на слово. Но зачем? Чего она добьется, даже если найдет Чарльза? „Я уже ни в чем не уверена", — подумала Ники и тяжело вздохнула. По-видимому, она просто была не в силах избавиться от мысли, что Чарльз Деверо жив.
Вульягмени оказалось курортным местечком. На море было полно яхт. Длинная, извилистая дорога вела к вершинам высоких скал, где через равные промежутки, одна над другой расположились три гостиницы. Бунгало находились возле той, что была ниже всех. Там были также рестораны на все вкусы, теннисные корты, бассейны и пляжи. Место действительно поражало своей красотой. Средиземное море было далеко внизу. „Это море цвета темного вина, как сказал Гомер", — подумала Ники, выглядывая из окна машины. В это утро оно было ярко-синим и сверкало, точно осколок стекла на солнце, рассыпая ослепительные блики.
Панайотис остановил „мерседес" перед гостиницей, вскарабкавшейся на скалы выше остальных.
— Я подожду здесь, — пообещал он, широко улыбнувшись, и вытащил из кармана брюк листок бумаги. — Это от моего зятя. Спросите этого человека.
— Спасибо, — сказала Ники, взглянув на листок бумаги. Это была коротенькая записка от Аристотеля: „Демосфен Зулакис — помощник управляющего. Друг моего отца. Поможет, если сможет. А.Г."
Через несколько минут после того, как Ники справилась у дежурного администратора, где мистер Зулакис, тот уже пожимал ей руку, мило улыбаясь и рассказывая на безупречном английском, что Аристотель позвонил ему заранее и все объяснил.