Помолвка (Рассказы)
Шрифт:
— Ах, какие у вас большие зубы…
Волку стало так неловко, что Маринетта обхватила его голову обеими руками, чтобы скрыть его смущение.
Волк из деликатности ни слова не говорил о том, как его мучит голод.
— До чего же я добрый, — радостно думал он, — прямо не верится.
После того как он рассказал много историй, девочки предложили ему поиграть с ними.
— Играть? — переспросил волк. — Да ведь я не знаю никаких игр.
Но он очень быстро научился играть в пятнашки, в хоровод, в палочку-выручалочку и в жмурки.
Он пел довольно
— Волк, тебе водить!
— Нет, тебе! Ты шевельнулась! Она шевельнулась…
— Волку фант!
Волк в жизни так не смеялся, он чуть не свихнул себе челюсть.
— Никогда не думал, что играть так весело, — говорил он. — Как жаль, что нельзя играть каждый день!
10
Гильери — прозвище трех братьев, казненных за разбой в XVI веке. О них было сложено много песен.
— Но ты ведь опять придешь, волк. Наши родители всегда уходят по четвергам после обеда. Ты подкараулишь, когда они уйдут, и постучишься в окно, как сегодня.
Под конец стали играть в лошадки. Это была отличная игра. Волк был конем, младшая сидела верхом на его спине, а Дельфина держала его за хвост и правила упряжкой, во весь опор мчавшейся между стульями. Высунув язык, разинув пасть до ушей и задыхаясь от быстрого бега и от смеха, распиравшего ему ребра, волк иногда просил разрешения перевести дух.
— Чур! — говорил он прерывающимся голосом. — Дайте мне посмеяться… я больше не могу. Нет, дайте посмеяться!
Тогда Маринетта слезала с коня, Дельфина выпускала волчий хвост, и все они, сидя на полу, хохотали до упаду.
Веселье кончилось к вечеру, когда волку пришлось подумать об уходе. Девочки чуть не плакали, и Маринетта умоляла:
— Волк, оставайся с нами, мы еще поиграем. Наши родители ничего не скажут, вот увидишь…
— Ну, нет! — отвечал волк. — Родители — люди рассудительные. Они не поверят, чтобы волк мог стать добрым. Я знаю, что такое родители.
— Да, — согласилась Дельфина, — лучше тебе не задерживаться. Я боялась бы, как бы с тобой чего не случилось.
Трое друзей уговорились встретиться в следующий четверг. Последовали новые дружеские излияния и уверения. После того как младшая привязала ему на шею голубой бант, волк убежал и скрылся в лесу.
Больная лапа еще мучила его, но при мысли о будущем четверге, когда он снова придет к девочкам, он напевал, не обращая внимания на возмущение ворон, дремавших на самых высоких ветках:
Кум Гильери, Неужели ты помрешь…Вернувшись, родители стали принюхиваться еще с порога кухни.
— Здесь как будто волком пахнет, — сказали они.
Девочки сочли нужным солгать и сделать удивленное лицо; так всегда бывает, когда волка принимают тайком от родителей.
— Как вы можете слышать волчий запах? — возразила Дельфина. — Если бы волк зашел в кухню, мы были бы съедены.
— Это верно, — согласился отец. — Я об этом не подумал. Волк бы вас сожрал.
Но младшая, которая не умела врать два раза подряд, возмутилась, что о волке смеют так враждебно отзываться.
— Неправда, — заявила она, топнув ножкой, — волк не ест детей, и он вовсе не злой. Иначе бы он…
К счастью, Дельфина пнула ее ногой, а то она бы все разболтала.
Родители пустились в длинные рассуждения о прожорливости волка. Мать захотела этим воспользоваться, чтобы лишний раз рассказать историю Красной Шапочки, но не успела она сказать двух слов, как Маринетта прервала ее:
— Знаешь, мама, все произошло совсем не так, как ты думаешь. Волк вовсе не проглотил бабушку. Ты же понимаешь, что он не стал бы загружать себе желудок перед тем, как съесть на завтрак свеженькую девочку.
— И потом, — добавила Дельфина, — нельзя же вечно сердиться на волка.
— Это старая история…
— Грех молодости.
— А всякому греху — прощение.
— Волк уже не тот, что прежде.
— Никто не имеет права мешать добрым намерениям.
Родители ушам своим не верили. Отец положил конец этому неуместному заступничеству, заявив дочкам, что у них ветер в голове. Потом он постарался показать им на тщательно подобранных примерах, что волк всегда останется волком, что надеяться на его исправление неразумно и что если он когда-нибудь и притворится добрым, то от этого он станет еще опаснее.
Пока он говорил, девочки думали о том, как весело они играли в лошадки и в палочку-выручалочку и как радовался волк, разинув пасть и задыхаясь от смеха.
— Вот и видно, — заключил отец, — что вы никогда не имели дела с волком.
Тут младшая подтолкнула сестру локтем, и обе расхохотались ему прямо в лицо. В наказание за дерзость их отправили спать без ужина, но еще долго после того, как их уложили в постель, они все еще смеялись над наивностью родителей.
В следующие дни, чтобы заглушить нетерпеливое ожидание новой встречи со своим другом, они задумали играть в волка; в этом крылся иронический намек, что очень раздражало их мать. Маринетта пела на два тона традиционные слова:
— Погуляем вдоль лесочка, пока волка нет. Волк, ты здесь? Ты меня слышишь? Что ты делаешь?
А Дельфина, спрятавшись под кухонным столом, отвечала:
— Натягиваю рубашку.
Маринетта повторяла все те же вопросы, пока волк надевал одну за другой все части своей амуниции, от носков до большой сабли. Тогда он бросался на девочку и пожирал ее.
Вся соль игры заключалась в неожиданности, так как волк иногда выскакивал из лесу, не кончив одеваться. Случалось, что он кидался на свою жертву в одной рубашке или даже вовсе без одежды, кроме шляпы на голове.