Помойник
Шрифт:
Над одним из участков свалки с криком кружила большая стая чаек. Значит, в том месте им было чем поживиться.
Чтобы узнать, что там происходит, я поднялся на ближайший холм.
В пору моей юности выпускали сигареты «Памир». На ее пачке был изображен альпинист, стоящий на вершине горы и обозревающий окрестности. Название «Памир» в народе расшифровывалось следующим образом: пошел Абрам Моисеевич искать работу.
Так вот, сейчас я чувствовал себя тем самым Абрамом Моисеевичем. Только не на вершине горы, а на вершине мусорного
Там, где носились чайки, разгружались два мусоровоза. Возле них, возбужденные не меньше чаек, собралось человек десять с мешками и баулами.
Но вместо того, чтобы присоединиться к ним с целью добыть что-либо ценное и полезное, я отправился к маленькой группке людей, расположившейся неподалеку от моего холма. Группка состояла из трех людей — двух мужчин и женщины — и лохматой дворняги. Люди что-то варили в закопченном котелке над костром. Настроены, по-моему, они были вполне миролюбиво. По-крайней мере, явной враждебности от них не исходило. Только дворняга тявкнула пару раз для порядка.
— Привет, ребята! — бодро, по-суворовски, поздоровался я приблизившись.
— Здорово! — вразнобой отозвались бомжи, а собака подозрительно покосилась на меня и нервно зевнула. Больше они никак не прореагировали на мое появление. Продолжали невозмутимо сидеть и смотреть на потрескивающее пламя костра.
— Оттуда ж ты взялся, красавец? — спустя минуту, все же поинтересовалось женщина. От женщины, правда, в понимании этого слова в ней мало чего осталось. Так, отдельные штрихи. Кое-как подкрашенные губы. Серый свалявшийся платок, наполовину сползший с головы. Серьга желтого цвета в одном ухе. Отвислая грудь, поднимавшая у живота кофточку. В основном же она больше походила на бесполое существо.
— С того холма, — ответил я.
— Это, представь, мы поняли. Вообще ты откуда? — уточнила она вопрос, потуже запахивая свой тулуп
— Из соседнего поселка.
— Вона как. Выходит, что ты деревенский, — хмыкнула она.
— Скорее, поселянин, — поправил я.
— Что-то, парень, я тебя здесь раньше не встречал, — вмешался в наш разговор кряжистый мужик с выпирающей вперед нижней челюстью. Одет он был в дорогое модное полупальто, отделанное по краям светлой замшей, но грязное и затертое до безобразия. Местами порванное и без половины пуговиц.
— Я нечасто бываю на свалке.
— Ну, это твое дело, — заметил кряжистый мужик. — Сегодня, значит, к нам не привезут ничего стоящего. Посему нечего тут шастать. Возвращайся к себе в поселок.
— Да, поселянин, давай лучше топай отсюда по добру по здорову. Не то мигом ребра пересчитаем, — прекратив жевать вяленую рыбину, поддакнул ему второй мужик — костлявый и сутулый. Облачен он был в синий милицейский бушлат.
— Что вы, ироды, выпроваживаете молодого человека? Что вы ополчились на него? Может, ему нужна какая-нибудь мелочь для хозяйства, — заступилась за меня бомжиха. Оказывается, что женского осталось в ней больше, чем я предположил вначале. — Может, он нам за нее еще денег предложит.
— Дура ты наивная! Держи карман шире! Кукиш он тебе предложит, а не денег! — усмехнулся сутулый мужик, принимаясь вновь обгладывать свою рыбину.
— Я бы вам заплатил. Только здесь мне ничего не нужно. Я пришел просто посмотреть на свалку.
— Видите, зачем он пришел? Зачем его трогать? — продолжала заступаться за меня бомжиха.
— Ишь ты, какой шустрый сыскался?! Чего тут смотреть?! — сердито скривился кряжистый мужик, помешивая длинной ложкой похлебку в котелке над костром. — Любопытным делать у нас нечего! Это тебе не цирк! Не виляй, как ужака под вилами! Признавайся, зачем явился?! Иначе мы потолкуем с тобой иначе!
— Да хватит меня стращать! Ведь я могу потолковать с вами так, что сами не зарадуетесь! Без ушей у меня все останетесь! — в тон ему произнес я. — Объясняю, у меня экскурсия по памятным местам. Я пришел посмотреть, где трудился мой дядюшка. Его фамилия Бугримов. Вы, случайно, его не знали?
— Вот что, парень, не полоскай нам мозги! По-моему, тебя требуется проучить, — заявил он, приподнимаясь с места.
— Проучим — обязательно! Мы здесь все на хрен Бугримовы, — сказал сутулый мужик, готовый присоединиться к своему товарищу.
— Бугримов, говоришь? — задумчиво произнесла женщина и облизнула толстые губы. — Как его имя?
— Виктор, — ответил я.
— Слушай, а не наш ли это бывший Голова? — спросила бомжиха. Определенно, что из всех троих она была наиболее сообразительная.
— Он самый.
Они все изменились в лице и едва ли не с глубочайшим почтением уставились на меня. Словно я был высоким зарубежным гостем.
— Значит, ты кем ему будешь? — поинтересовался кряжистый мужик.
— Племянником.
— Что ж ты сразу нам не сказал? Ходил зачем-то кругами? Извини, мы иногда тупим. Да ты не стой столбом. Садись. Хочешь, на мое место? Или — вон. — Он поставил на попа лежащий возле него деревянный ящик. А его приятель услужливо застелил грязные и влажные доски относительно чистым и сухим лоскутом материи.
— Давай тогда уж познакомимся, — предложила бомжиха. — Как тебя зовут?
— Володя, — ответил я, подумав, что Владимир прозвучало бы сейчас слишком официально. В особенности, если добавить еще и отчество.
— А мы, Вова, попав сюда, позабыли о своих прежних именах. Они остались в нашей прошлой жизни, — сказал кряжистый мужик, пытаясь выудить неловкими пальцами сигарету из помятой пачки. — Здесь меня зовут Крохля.
— Странное имя.
— Ничего странного. Есть такая утка Крохаль. При опасности она ныряет под воду, и ее становится не видно. Никому не известно, что она там делает и чем занимается. Понимаешь, я два срока отмотал в тюрьме. Жил бы я в городе, меня бы опять упекли в тюрьму. За какую-нибудь мелочь. Одно спасение от наших властей — мусорный полигон.