Поможет Санта-Клаус
Шрифт:
Джулия крепко закрыла глаза, пытаясь преградить путь слезам, которые ледяными потоками струились по ее щекам. Нет, дети не должны умирать раньше своих родителей. Это противоестественно.
Помимо воли Джулии вспомнилась ее мать. Она скончалась три года назад после продолжительной болезни.
Джулия хорошо помнит специфический запах дезинфекции, стоявший в палате, тихое ритмичное позвякивание аппарата искусственного сердца, подключенного к матери, ее затрудненное дыхание.
– Джулия! – еле слышно позвала мама. Одной рукой она погладила щеку дочери, второй взяла
– Я здесь, – ответила Джулия.
Мать с любящей улыбкой посмотрела на дочь и вытерла слезы с ее лица.
– Не плачь по мне, доченька. – (Джулия, не в силах выговорить ни слова, лишь крепче сжала руку матери.) – И не волнуйся за меня, – продолжала мать. – Мне будет хорошо, пока я буду знать, что ты счастлива.
Сейчас в голове Джулии без конца крутились слова Криса. Может, он прав? И Ливви в самом деле испытывает потребность, чтобы она, Джулия, была счастлива?
Джулия не сомневалась в том, что Ливви на небе, что ее поддерживают любящие руки. Точно так же она была совершенно уверена в том, что когда-нибудь снова обнимет свою Ливви. Но до этого Джулии надо научиться продолжать жить без девочки.
Она села и вытерла слезы с холодных щек. Крис прав. Ливви любила жизнь, а более всего она любила Рождество. Поворачиваясь спиной к тому, что Ливви так любила, не обижает ли она свою дочурку?
Не переставая напряженно рассуждать сама с собой, Джулия медленно поднялась на ноги и снова обратила свой взор к звездному небу. На темном небосклоне ярко сверкали миллионы звезд. Джулия знала, что некоторые из них давно сгорели, только оставшийся от них свет еще напоминает об их былом существовании. Так же и с Ливви, подумала Джулия. Жизнь от нее отошла, а память о сиянии, которое она отражала, сохранится надолго.
Да, Ливви хотела бы, чтобы ее мамочка любила, смеялась, преисполнилась рождественским настроением. Если она, Джулия, допустит, чтобы ее скорбь ослабела, это не будет означать, что ослабеет ее любовь к Ливви. Она обязана жить ради Ливии, видеть сияние солнца, которое та никогда не увидит, в память о Ливви наслаждаться жизнью.
Джулия с чувством острого стыда вспомнила, как плакал обиженный ею Бенджамин. Крис прав:
Ливви была бы возмущена эгоистичным поведением Джулии.
Ей необходимо извиниться перед маленьким мальчиком. Да и перед Крисом тоже.
С такими мыслями Джулия вернулась к сараю, без колебаний раскрыла дверь и вошла внутрь.
Дети репетировали сцену появления Иисуса на свет. Младенец – кукла соответствующего вида лежал в картонной коробке. Марию изображала девчушка с торчащими в стороны рыжими косичками и крошками печенья на лице. Иосиф с простодушной наивностью своего возраста чесал под мышкой. Козел все норовил сжевать посох пастуха, а с головы ангела то и дело спадал нимб из алюминиевой фольги.
И среди этого невероятного хаоса возвышалась фигура Криса. Он отгонял козла от палки, заменявшей пастушеский посох, поправлял нимб на голове ангела, находил доброе слово для всех детей вместе и для каждого ребенка в отдельности – одним словом, был воистину душой этого многопланового действа.
Но вот все участники спектакля дружно запели гимн «Тихая ночь», и по щекам Джулии снова потекли слезы. Но совсем иные, чем прежде. Когда детские голоса заполнили сарай, а слова гимна дошли до слуха Джулии, она поняла, что на этот раз она плачет слезами очищения и исцеления.
Дети во второй раз затянули гимн, и Джулия незаметно для себя начала им подпевать – не столько губами, сколько всем своим сердцем, – чувствуя, как ее медленно охватывает состояние примирения с окружающим миром.
Ливви, прислушиваясь к голосу матери, обхватила себя руками. Доносившиеся звуки словно окутывали ее теплым мягким покрывалом.
С легким вздохом удовлетворения маленький ангел начал засыпать под убаюкивающее пение матери, заменившее колыбельную.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– А что, если я поеду с вами? – спросила Джулия после окончания вечерней репетиции, когда Крис собирался везти детей в «Школу».
Крис, приятно удивленный, вскинул на нее глаза. Он видел, как она вошла в сарай и как несколькими минутами раньше разговаривала с Бенджамином, очевидно извиняясь за неприятный эпизод.
– Разумеется, я буду рад, – ответил он.
Через несколько минут все уселись в сани: Джулия и Крис впереди, дети – за их спиной. Веселый перезвон колокольчиков служил аккомпанементом детскому смеху и стуку лошадиных копыт. Месяц уже отбрасывал достаточно света, чтобы выхватывать из тьмы зимний пейзаж и окрашивать его в серебристые тона.
Небесное светило придало волосам Джулии какой-то волшебный блеск, отбросило тени на ее лицо, от которого Крис никак не мог отвести свой взгляд. Почувствовав это, Джулия с неуверенной улыбкой повернулась к Крису.
У того на душе сразу стало легче. Его мучило опасение, что он был с ней слишком резок, позволил себе лишнее в выражениях. Улыбка Джулии успокоила его, пробудила в нем желание погладить ее по щеке, поцеловать соблазнительно близкие губы.
Вместо этого он, недовольный направлением своих мыслей, чуть ускорил бег лошадей: сейчас, когда он правит санями, полными детей, не время предаваться греховным помыслам, столь не соответствующим положению Санта-Клауса.
До «Школы для детей» было около получаса езды. Разговаривать Крис и Джулия почти не могли: их голоса тонули в детском смехе и песнях. Только уже на обратном пути Джулия первой нарушила молчание.
– Знаете, вы были правы, – мягко произнесла она, поплотнее стягивая воротник пальто вокруг шеи.
– Прав? В чем же? – с любопытством откликнулся Крис.
– А в том, что вы мне говорили: Ливви хочет, чтобы я продолжала получать радость от жизни и была счастлива.
Крис пожал плечами и перевел лошадей на более тихий бег.
– Да, я в это верю.
– И я хочу в это поверить. Мне просто необходимо верить, что моя дочурка откуда-то сверху взирает на меня. – Она улыбнулась Крису. – Впервые за весь этот ужасный год я без содрогания думаю о том, что моя жизнь не окончилась, что она может найти продолжение, и за это мне следует благодарить вас.