Помпеи нон грата
Шрифт:
– Вот и хорошо, – сказала Юлия Феликс и чмокнула меня в щеку.
– Эй-эй! – прикрикнула на нас Исида. – Я все вижу! Чем вы там занимаетесь?!
– Романтизмом! – пояснила Юлия Феликс.
– Прямо на палубе?! – возмутилась Исида. – Заканчивайте!
И снова скрылась в ходовой рубке.
С одной стороны, меня все устраивало, потому что я предрасположен строить по поводу женщин разные иллюзии и был готов подождать до Помпей, чтобы иллюзии не развеялись раньше времени. А с другой стороны…
– Ты ведешь себя как роковая красотка, – заявил я.
– Нет никаких роковых красоток, – ответила Юлия Феликс. – Есть глупые
А я прислонился к ходовой рубке, чтобы невзначай не свалиться за борт, и приготовился «отбивать склянки», слушая, как Исида за допотопным штурвалом напевает о чем-то своем, о девичьем…
[10] Про пятьдесят бывших девственниц я рассказывал, а про наглых женихов Пенелопы подло умолчал. Однако настало время ликвидировать этот пробел и поведать, как обстояли дела на Итаке, покуда Одиссей шлялся по белу свету. И заодно ответить на два вопроса: сколько так называемых женихов перебывало у Пенелопы и сколько провизии они сожрали. А то пишут всякую хрень – читать противно…
10
Моралия десятая: «Об избиении женихов».
Как однажды, в детстве, я долго стоял у кинотеатра, таращился на афишу – «Скороногая пастушка» – и недоумевал, где число и начало сеанса?
– Тетенька, а когда будет фильм про пастушку?! – уточнил я.
– Мальчик, там все написано! – рыкнула билетерша. – Читать не умеешь? СКОРО! НАГАЯ! ПАСТУШКА!
И, должно быть, решила, что я мелкий извращенец, если интересуюсь такими фильмами. А ваш покорный слуга просто не понимал, что значит слово «нагая». Зато сейчас…
Муза, скажи мне о том многоопытном муже, которыйДолго скитался…А именно – двадцать годочков «многоопытный» Одиссей отсутствовал дома: десять лет осаждал Трою и десять лет, по уточненным данным, плавал вокруг Сицилии, как говорится – блукал… Мобильного телефона в девятисотом году до Рождества Христова не было, во всяком случае у Одиссея, и шестисотого «мерседеса» тоже… Вот я, например, когда задерживался, ставил в известность жену, что мы проживаем в городе на Неве, где разводят мосты, и при всем желании мне до нее не добраться. А рыжий прохвост Одиссей рассказывал Пенелопе о Сциллах и Харибдах, которые мешали воссоединению семьи. А про Калипсо, что родила ему трех бастардов, ни гу-гу! Короче говоря…
Музы мои, девять пьяных евреек!О Пенелопе двуспальной замолвите слово…Как только стали поступать сведения о скором возвращении Одиссея на Итаку, задумалась Пенелопа о собственной жизни. Ну сами посудите: полный дом всякого сброда, якобы женихов; каждый вечер то «пати», то просто очередная пьянка; на ткацком станке паутина; зато супружеская кровать до блеска отполирована! Посмотришь на садовника – душа отдыхает; увидишь чистильщика бассейна – сердце кровью обливается, мол, неужели придет конец этому тихому женскому счастью?!
И была у Пенелопы подруга по имени
– Ну что, Навсикая? – спрашивает Пенелопа. – Допрыгались?! Муж мой в обличии нищего высадился на побережье!
– Так пусть там и растет! – отвечает Навсикая. – Если высадился!
– Да не лакай ты прямо из кувшина! – ругается на нее Пенелопа.
– А в чем, собственно говоря, дело? – недоумевает Навсикая, с утра уже никакая, и декламирует стихи следующего содержания:
Как пьют с камрадами камрады,Была бы тоже выпить рада!Но мы же, мон ами, с тобоюХлебаем, как свинья с свиньею!– Ну прямо Гомер! – удивляется Пенелопа.
– А то! – соглашается Навсикая. – Давай сочиним «Алкиною»! Или «Одиссею»!
А тут вышеозначенный Одиссей ломится в двери – «Бум-бум-бум!», как полоумный молотит своими кулачищами – «Бум-бум-бум!», словно сваи заколачивает – «Бум-бум-бум!», вместо того чтобы вежливо позвонить и представиться – «Бум-бум-бум!», мол, извините за беспокойство – «Бум-бум-бум!», это муж из дальних странствий вернулся – «Бум-бум-бум!».
– Слушай, – говорит Навсикая опечаленной Пенелопе, – он всегда такой многошумный? У меня от этого «бум-бум-бум» уже голова болит!
Здесь падает дверь в «царские апартаменты» и давай залетать женихи, да не просто так, а со свистом… «Я насчитал у Гомера сто восемь ублюдков!», когда изучал «Одиссею» в переводе Вересаева, но в переводе Жуковского, говорят, ублюдков было больше… «Кучами так женихи друг на друге лежали!»
– Это что? – спрашивает чисторадилюбопытный Одиссей у Пенелопы и Навсикаи.
Главное, ни здрасте тебе, ни до свидания, а сразу по дому шарить и порядки свои наводить.
– Это женихи! – отвечает слишкомбесстыжая Навсикая. – А что?
– Чьи? – интересуется мягкостелющий Одиссей.
– А я откуда знаю? – говорит совсемобнаглевшая Навсикая. – К нашему берегу, извините за выражение, много всякого-якого прибивается – то женихи, то, извините, кое-что похуже! А за двадцать-то с лишним лет вишь чего накопилось?!
– А ты ехидна яйцекладущая! – возмущается Одиссей. – Вздумала шутки со мной шутить?! Да я на Харибду с голыми руками ходил! Сцилла, завидев меня, плакала как ребенок!
Страшно рычащая Сцилла в пещере скалы обитает.Как у щенка молодого, звучит ее голос…– Хотите верьте, хотите не верьте, – вздыхает гладковрущая и быстронаходчивая Навсикая, – но это не женихи, а разносчики пиццы! Такое традиционное итальянское блюдо…
Тут Пенелопа принимается живокартинно рыдать, чтобы поддержать подругу. Ведь куролесили вместе, а шишки сейчас посыплются на одну Навсикаю. Вдобавок женские слезы действуют на мужчин успокоительно, словно киферонский лев на Геракла.