Понурый Балтия-джаз
Шрифт:
Я приподнял Тармо за воротник, резко и незаметно боднул в нос так, чтобы пустить кровь, и положил на асфальт.
– Что тут происходит?
– спросил смотритель. В узко поставленных глазах светилось извечное желание дурака видеть во всем и везде порядок.
– Приятель подвыпил, дома не ночевал, перенапрягся, пошла кровь из носа... Думаю, давление не в норме. Его жена просила найти и доставить домой. Всегда так. Извините, я сейчас его увезу.
– Как не стыдно, молодой человек!
Тармо захлебывался кровью. От боли он почти потерял сознание.
– Вот видите, - сказал я смотрителю.
– Сейчас увезу. Не
Я не хотел, чтобы бармена увидели в моей машине. В мой новый личный план входило намерение оставаться в ближайшее время в полном одиночестве. По крайней мере, внешне. И потому место Тармо - в багажнике "Форда".
Смотритель, не удивившись просьбе, помог перевалить обмякшего парня в багажник. Я сунул блюстителю порядка десятку.
– Вот что, сукин сын, - сказал я, наклонившись над Тармо.
– Лежи тихо. Бока останутся целыми, если примешь позу зародыша в материнской утробе...
Обивку багажника жаль, конечно. Помимо крови, на серый ворс стекала грязь с корейских кроссовок Тармо.
Он пришел в себя.
– Что вы хотите? Ну, что вы теперь хотите?
– Тармо, кому ты звонил из таксофона?
Я хотел, чтобы он назвал Марину. Ответ превратит его в предателя. Если не полностью, то хотя бы наполовину этот компромат подчинит его мне. Кроме того, Тармо считался неплохим фотографом в маринином "Le Milieu". Он выставлял в галереях и печатал в журналах полупорнографические сюжеты. С моделями расплачивался наркотиками. Отсюда, наверное, и новаторство в его композициях, о которых столько болтали. Для меня же это значило только одно: для работы с моделями на наркоподогреве Тармо должен располагать где-то в Таллинне скрытым помещением, то есть собственной подпольной студией и фотолабораторией. Лучшей берлоги с лучшим оборудованием, нужными мне, трудно представить.
Тармо не хотел разговаривать. Скрючился, отвернувшись, спиной ко мне.
– Где твоя студия?
– спросил я его.
Он назвал адрес, который невозможно было ни повторить, ни, тем более, запомнить. В восточной части кольцевой магистрали. Как я понял, в районе пересечения Тартуского и Нарвского шоссе.
– Заруби на носу, Тармо, друг!
– сказал я.
– Шаг в сторону и даже прыжок вверх от восторга будут наказываться физическим воздействием. Оплеуху ты получил за несанкционированный телефонный звонок. Следующая зарубка на носу, если понадобится, окажется намного серьезней. Вник?
– Вы законченная свинья, - сказал он, вызывая невольное уважение верностью принципиальным представлениям о человеческой порядочности.
– Вы свинья, вы должны это знать. Вы меня бьете. Без видимых причин. Я уступаю животной скотской силе. Ну, что же вам нужно от меня? Ну что? Удовлетворить инстинкт к избиениям? Вы законченная свинья навсегда...
– Аппаратура твоя на ходу? Проявители разлиты по ванночкам?
– Ну?
– Ну - да или ну - нет?
– Да.
– Вот бумажка, напиши адресок печатными буквами, мне тяжело давалось учение... Ты совершенно прав, я не интеллигентный человек. И потом полежи, наберись сил в багажнике, пока я буду рулить. Предстоит работенка. И я тебе за неё заплачу.
– Я не работаю дешево.
Он вывел печатными буквами адрес, испачкав кровью блокнот и сделав липким мой шариковый "Паркер".
– Представь, другие тоже, - сказал я и захлопнул багажник, чувствуя, как поднимается в моих глазах рейтинг бармена после обмена мнениями относительно исключительно рыночного подхода к стоимости наших услуг.
Устраиваясь за рулем, я опробовал рычажок пуска дымовой завесы. До кольцевой перехвата можно ждать где угодно, а где точно, я представления не имел.
Добрались мы, однако, без приключений. Я проверялся каждые два-три километра, меняя направления, останавливаясь и заезжая во дворы.
Логово Тармо располагалось в полуподвале школы, в которой, судя по вывеске, преподавание велось на русском и уходило теперь само по себе в небытие. Спрос на великий и могучий пропал, и верхние этажи отошли в наем частным конторам, а нижнее помещение Тармо прибрал под студию.
В двух просторных залах с узкими окошками под низким потолком тянулись бельевые веревки. Сотни фотопленок, подвешенных на прищепках, раскачивал сквозняк. Залы были смежными, и в конце второго имелись ещё две комнаты: светлая - съемочная и кабинет одновременно, и темная - лаборатория для проявки и печати. В съемочной-кабинете громоздились светильники и треноги с камерами, вдоль стены впритык стояли четыре разнокалиберных дивана. В беспорядке валялись разноцветные подушки, валики и комки постельного белья вперемежку с пучками пластмассовых цветов, пестрыми телефонными аппаратами без проводов и мягкими игрушками. Детский велосипед вверх колесами был приклеен скотчем к накаченному из его насоса, стоявшего здесь же, бутафорскому презервативу с надписью "Скажи СПИДу "нет" ради будущего ".
В конторе имелась галерея образцов предлагаемой продукции.
На огромной фотографии престарелая римская матрона со скучным лицом отдавалась в позе "опрометчивой собачки" черному рабу, чей лоб и подбородок бороздили морщины, схожие со свисающими складками живота партнерши. Название, выведенное фломастером, оповещало: "Когда Цезарь за Дунаем Момент Истины". Далее заросший седым волосом орангутан давил тушей побледневшую нимфетку. Ее разбросанные в стороны ножонки и ручонки казались лепестками растерзанного цветка. Название: "Возвращение Европе невинности" И тому подобное. И так далее.
– Роскошное искусство, верно?
– спросил я парня.
– Высокое... Матисс, то есть Ренуар, Ле Корбюзье, Кьеркегор, Лосский и стиль вампир... Новое искусство на службе нового народа! Ван Гог и Мопассан кануна третьего тысячелетия и заката христианской этики... Фальшивых банкнот, случаем, не выпускаете? Я бы приобрел мешочек...
Глаза Тармо округлились и зажмурились, будто я замахнулся.
– Что вы городите? Что вы городите? Какие фальшивые банкноты!
– Тебя задело, а? Да не бойся...
– Давайте материал, - сказал он, от злости ещё больше гнусавя в распухший нос.
– Мопассан - это классик литературы, а не живописи!
– Тармо, дружок, ты злишься и ненавидишь меня. Это нехорошо, потому что может сказаться на качестве твоей услуги, а если ты испортишь полкадра, последствия трудно представить. Тебе ведь не хочется лишиться всего того, что есть в этой студии, а? Вдруг сгорит по причине замыкания в электросистеме софитов? Обгорелый скелет не позволит экспертизе определить, насколько ты был пьян, сотворив аварию, да и вообще - принадлежат ли обуглившиеся кости тебе, твоей собачке или твоей модели... А?