Поп-звёздные войны (Поцелуй змеи)
Шрифт:
Глава 2
Они вышли из клуба и сели в "Тойоту" жены Бальгана, когда майор Прохоров уже уехал. Татьяна завела мотор и уже хотела отъезжать, но тут к автомобилю подбежали две девчонки лет четырнадцати и постучали в лобовое стекло. Таня вздрогнула всем телом, втянула голову в плечи и рывком нагнулась к рулю. Очевидно, шок от произошедшего сильно повредил ее нервную систему – она сильно испугалась. Краб выскочил на улицу и довольно грозным голосом спросил у девчонок:
– Чего надо? Что стучите?
– Мы просто узнать хотели… – испуганно залепетали те, попятившись. – Нам наша подружка Куся говорила, что видела в новостях по телевизору, что Татьяну убили… мы просто узнать хотели…
Татьяна быстро пришла в себя, увидев, что ей ничего не угрожает,
– Привет, девчонки, – с улыбкой сказала она, открывая окно машины, – как дела?
Те обрадовано захихикали, увидев ее живой и здоровой, попросили автограф. Таня достала из бардачка две открытки со своим изображением, спросила как зовут девчонок, подписала поименно, расписалась и отдала их девушкам. "Куся сдохнет от зависти!", – радостно заверещали обе, пряча открытки в рюкзачок. Краб сел в машину, Татьяна нажала на газ и они поехали.
– Нервы ни к черту, – сказала Татьяна, – чуть не описалась со страху. Думала опять этот гад хочет меня убить – в стекло стучит.
Краб понимал состояние дочери – не каждый день в тебя стреляют. Одно дело на войне, да и там-то сложно к смерти привыкнуть, а тут мирная жизнь, столица нашей родины, шоу-бизнес, концерты-гастроли, "Макдональдсы" всякие, бутики да казино – сплошной праздник. Вроде как не должно ничего такого случаться, а на самом деле – вот оно как обернулось! Краб вспомнил о том, что девочки – поклонницы его дочери только что упомянули о какой-то передаче в новостях на телевидении, в которой якобы сказали о покушении на Татьяну и поинтересовался у дочери – что была за передача? Татьяна ответила, что материал об этом происшествии прошел практически по всем каналам, включая даже "Спорт". Продюсер Бальган был очень этим обстоятельствам доволен и рад – ведь это была хорошая реклама для проекта, за которую не нужно было платить ни копейки. Краб спросил – а что именно рассказывали о покушении? И Татьяна поведала, что по телевизору рассказали о том, что погиб телохранитель и еще говорили, что в убийстве подозревается маньяк, преследовавший ее и угрожавший певице смертью. Имя и фамилию маньяка в "интересах следствия" по телевизору как обычно не называли. На этом Татьяна закончила свой рассказ.
Они ехали какое-то время молча, а потом Краб спросил у Татьяны, вот, мол, если начисто забыть о существовании маньяка Коваленко, то кто еще из ближайшего окружения мог желать ее смерти? Татьяна надолго задумалась – видимо перебирала в своей голове варианты, иногда пожимала плечами и потом ответила:
– Нет, конечно, папа, всяких завистников и недоброжелателей у меня пруд пруди – хоть в грядки сажай! Это у каждого человека есть враги, особенно у тех, кто на виду. Правда ведь? Но до такой степени, чтобы стрелять в меня, желать моей смерти – это я даже не знаю… таких врагов у меня нет. Вот, например, Милена Дольская. Она на меня, конечно, злится, конечно, ненавидит меня. Ведь раньше Бальган с ней работал, он был ее продюсером. Потом они между собой что-то там не поделили, разбежались в разные стороны, Бальган взялся за мою раскрутку, а она стала сама себе продюсер. Но без Бальгана Дольской теперь трудновато приходится, тем более я часть ее аудитории у нее забрала. Знаешь как она злится, когда после моего выступления мои поклонники уходят из зала, не дождавшись даже когда она песню допоет. Она стареет, а я еще молодая – у меня все впереди, а у нее почти все в прошлом. Конечно, у нее есть повод, чтобы меня сильно ненавидеть.
– Может быть, это она и решила тебя с дороги подвинуть, чтобы одной на сцене остаться? – спросил Краб.
– Вряд ли это возможно, – ответила Татьяна, – я же не одна такая молодая певица на всем свете. Ну, не Татьяна будет петь, так другая певица найдется помоложе и все равно спихнет Дольскую с пьедестала. Всех молодых ведь не перестреляешь. Да и не метод это – стрелять. В шоу-бизнесе есть тысяча способов без огнестрельного оружия подгадить человеку. Например, какой-то гнусный компромат в прессу запустить или у него фонограммы украсть и уничтожить. А можно и по-честному "обскакать" – просто работать дни и ночи, как лошадь, искать новых композиторов, поэтов, аранжировщиков, новый звук, новый образ. И тогда ни в кого стрелять не понадобится. Так что не думаю я, что это Милена Дольская киллера наняла, чтобы меня убить. Во всяком случае для такого поступка, согласись, какой-то повод все-таки нужен, обида какая-то сильная, которая бы подтолкнула киллера нанять. А мы с ней в последнее время даже не сталкивались нигде, кроме концертных площадок. Я со сцены иду, она на сцену идет. Я поздороваюсь, она кивнет, вот и все контакты.
– А больше ты никому дорогу не переходила? – спросил Краб.
– Папа, ну кому я дорогу буду переходить? – переспросила Татьяна. – Я же просто певица, а не какой-нибудь Аль Капоне, гангстер-фигангстер. Да и деньги в шоу-бизнесе крутятся не такие уж и большие, чтобы из-за них стреляться. Мы же не политики, не олигархи, нефть не добываем, взятки чистокровными скакунами не берем, острова на Карибах не покупаем, поэтому моя смерть никому особой выгоды не принесет. Артистов обычно убивают не из-за выгоды, и убивают их сумасшедшие маньяки, это давно всем известно. Поэтому, я точно знаю лишь одно – Коваленко мне угрожал, это раз, а после этих угроз стрельба в гримерке и произошла, это два. Коваленко звонил мне и голос у него был такой психованный, как будто я всю его родню со света сжила. Ну, папа, пойми, на фиг не нужны мне были его эти песни – я сама песни пишу неплохие, пока еще потенциал не иссяк – мелодий много в запасе. Предложил бы лучше кому другому – у кого с репертуаром проблемы. Вон какую пургу гонят всякие наши "звезды" по телевизору, бешеные деньги вбивают в ротацию, а отдачи ноль, потому что песни – туфтовые. Так нет же – Коваленко привязался ко мне как банный лист, да еще и обижался сначала, что я с ним говорить отказываюсь. Звонил мне, а я трубку бросала. Это потом уже он мне позвонил и сказал, что, мол, пистолет купит и меня застрелит, если я его песни петь не буду.
– Так и сказал? – удивился Краб.
– Ну, – кивнула Татьяна, – гад такой! А еще композитор – творческий человек! Я, конечно, не испугалась тогда его угроз – мало ли дураков на свете, послала его куда подальше и снова номер телефона поменяла. А он видишь, все-таки пистолет купил и пришел меня убить. Вот честно, папа, нашла бы его раньше милиции, избила бы в кровь за Сашку и за себя. Прям так вот и убила бы гада! Но как его найдешь? Милиция ищет и не может найти, а мы с тобой как его отыщем?
– Слушай, а он, ты говорила, тебе приносил же какие-то диски свои? – спросил Краб.
– Приносил, конечно, мне каждый день по десять штук народ приносит на прослушивание, – ответила Татьяна, – только мне все это барахло слушать некогда, потому что у меня плотный распорядок – студия, концерты, еще надо сочинять песни, да и отдыхать тоже надо. Согласись, я же не лошадь все время пахать? Вот. Так что я компакт-диск Коваленко положила в коробку вместе со всеми "демками" и забыло про него. И не слушала.
– А на диске были его координаты? – спросил Краб. – Номер телефона там, адрес.
Татьяна выпучила глаза на отца, чуть не съехав в кювет, быстро вырулила и восторженно воскликнула:
– Папа, ну, ты гений, правда! Как же я сама-то до этого не додумалась? Главное, у меня Прохоров спрашивает – знаете ли вы, мол, где искать Коваленко, а мне и в голову не пришло, что у меня его "компашка" есть. И там наверняка телефончик есть, он же ждал, что я его песенки прослушаю и ему позвоню. Вот тут-то мы с тобой, папочка, его и зацепим!
Они вернулись домой, Татьяна полезла на антресоль и достала оттуда большую пыльную коробку из-под музыкального центра, в которой грудой были свалены аудиокассеты, компакт-диски и мини-диски. Она вывалила все это на пол посреди комнаты и стала копаться, рассматривая обложки, порой написанный от руки, а иногда напечатанные на принтере. Краб подошел и присел рядом. Татьяна читала надписи на материале и, если это было не то, что ей было нужно, она кидала компакт или кассету снова в коробку, все время повторяя: "Где же этот чертов диск? Я даже помню его, он был такой с рисунком, напечатанный на цветном принтере".