Попаданцы в стране царя Петра
Шрифт:
За домом, в десятке метров, были выкопаны глубокие ямы. Оттуда донеслись многоголосые истеричные женские причитания, солдаты и полицейские с ошарашенными лицами суетились вокруг. Александр подошел поближе, из глубокой ямы пахнуло смрадом нечистот. Молодой офицер не сразу понял, что все это означает, но, когда осознал, глаза его полыхнули сдержанным гневом, а губы побледнели и сжались в тонкую линию. Туземцы держали в яме наловленных пленников!
Вниз упала припасенная кем-то длинная веревка. Александр почувствовал тяжелый взгляд, повернувшись назад, увидел, как майор поспешно отводит полные злобы глаза. Вот и нажил себе настоящего врага, подумал он. Ну и черт с ним. Первая из вытащенных из ямы женщин, лет сорока со свежими синяками на лице, с заплаканным лицом и в разорванной одежде, посмотрела на спасителей таким взглядом, которым, наверное, освобожденные узники концлагерей смотрели на воинов-освободителей. С невнятными причитаниями, перемежаемыми всхлипами, она бросилась обнимать спасителей. Первым в объятия попался покрасневший как мак юный полицейский сержант.
– Родненькие, дождалась вас, кончилась все! – со слезами радости на глазах говорила женщина.
Старший от полиции, молча покатал желваками и коротко
– Всех жителей на улицу, лейтенант, Ваши люди пусть вытаскивают пленных.
Александр, шумно выпустил воздух и с усилием произнес, – Есть, – и повернулся к яме.
Полицейский в ответ угрюмо кивнул и достал рацию.
Глава 3
Сразу после Переноса, ошеломленный произошедшим город замер, стоически снося изменения жизни к худшему. Не только вечно шушукающиеся на «боевых» постах у подъездов старушки, но и молодежь с средним возрастом по пока еще работающим мобильникам обсуждала невероятные и ужасные слухи о причинах переноса, и не вернется ли когда-нибудь город назад в двадцать первый век и множество других.… Но ответов на эти вопросы не существовало.
Глава города, на следующий день после эпопеи с заложниками выступил в очередной раз по городскому телевидению. Он пообещал, что власти сделают все, чтобы подобные нападения больше не повторились. Соловьев рассказал телезрителям, что на границах оборудуются заставы, а пограничники уже приступили к охране зоны Переноса. Потом выступили бывшие рабы кочевников со страшными, ужаснувшими горожан рассказами об издевательствах, которым их подвергли. Если и были желающие бежать из города или, идти просвещать окружающие народы, то теперь они исчезли. Обеспечение горожан едой и промышленными товарами, несмотря на введение карточек, ухудшилось. Люди не роптали, понимая, что до нового урожая еду необходимо экономить. Мелкие продовольственные магазины, киоски и большая часть промтоварных, от электроники до автомобильных, закрылись. С оптовых баз им перестали отпускать товары. Крупные магазины продолжали торговать в прежнем режиме, но прилавки стояли полупустые, а ассортимент товаров катастрофически ужался. Впрочем, по нормам, пусть и весьма скромным, горожане продолжали покупать хлеб, крупы, мясные и молочные и другие продукты. Хотя никто и не голодал, но холодильники в домах стояли полупустые. Зато предложений работы стало море. Каждый день по единственному каналу телевидения и городскому радио зазывали работать на заводы и вновь открывшиеся предприятия. Первые опыты по изготовлению бумаги, стекла и зеркал, увенчались успехом. Правда, вышло неказисто, но опыты продолжались и уже вскоре бумага, зеркала и стекло местного производства должны были появиться в магазинах. Умельцы наладили выпуск самодельных зажигалок на древесном спирту. Две небольшие лесопилки, работавшие в городе, получили изготовленное на моторном заводе оборудование и расширили ассортимент выпускаемой продукции от досок до комплектов для изготовления мебели.
Много о дикарской сущности и ужасных обычаях окружающего город кочевников рассказали «переговорщики», выступившие по городскому телевидению. Их набрали из горожан татарской или башкирской национальности, знающих язык. Переодевшись в пестрые халаты и шаровары, они в сопровождении военных на бронемашинах отправились на переговоры с проживающими в окрестностях кочевниками. Дары местным – пустые пластиковые емкости, разноцветные бусы и ширпотреб из магазина Подарки, пошли на ура, а за городские товары удалось купить немалые стада овец, коров и лошадей которых тут же загнали на мясокомбинат и договориться о продолжении торговли. И хотя посланники горожан категорически отказались платить за землю, занятую городом, но дело в большинстве случаев удалось решить миром, лишь пара кочевых родов оказалась настолько глупыми, что попытались захватить посланцев города. С этими поступили так же, как со стойбищем, напавшем на село горожан. Людей пленили, дома разорили, а скот угнали в город.
Время шло, таинственная сила, перебросившая город в семнадцатый век, больше никак себя не проявляла. Люди начали привыкать к мысли, что всю оставшуюся жизнь они проведут в прошлом и никогда не увидят родных и друзей, оставшихся в далеком двадцать первом веке за непроницаемой стеной времени. В положенное время по главной улице города отшумел первомайский праздник с традиционной демонстрацией студентов и пестро одетых школьников. Хотя объединенный горсовет, в который теперь входили и сельские депутаты от перенесенных вместе с городом деревень, постановлением сократил праздничные дни на 9 и 1 мая до одного, это не уменьшило энтузиазма горожан. Растерянно притихший город, понемногу оправился. Первоначальный шок после переноса прошел. Раз даже праздники проходят, значит не все так плохо! Общим настроением горожан стало – А хрен вам! Вопреки всему мы будем здесь жить, рожать детей и лишь от нас самих зависит, как мы будем жить дальше. Жизнь продолжается, не мы, а мир прогнется под нас! После обеда улицы опустели, в городе остались только немощные старики. Власти, не скупясь, раздали всем желающим под посадки по десять соток. Горожане, воспользовавшись солнечной и теплой погодой, потянулись с ведрами и инструментом за город. Полураздетые владельцы садовых участков, согнувшись над землей, спешили посадить картошку и овощи.
На 9 мая почти весь город собрался на площади перед мэрией. По улице Советской отгрохотал традиционный военный парад. Первыми, открывая шествие и обдавая толпы легко одетых, день выдался теплым, горожан бензиновым чадом, неторопливо проехали три БТР-70. По случаю праздников им вдоль корпуса окрашенного в защитный цвет корпуса нарисовали полосы цветов георгиевской ленты. Испуганные стаи ворон слетели с деревьев в безоблачное небо, пронзительно закаркали. Даже без 14,5-мм пулемета КПВТ, бронемашины выглядели внушительно и грозно. Вслед за ними звонко чеканя шаг по асфальту, прошли плотные коробки военных и полиции с оружием в руках, немного похуже прошли пожарные. Держать людей в форме, но без оружия слишком дорогое удовольствие и пожарным вместе с таможенниками и прочим «погонам» выдали автоматы Ак-74. На этом почти закончились невеликие запасы, найденного на складах воинских частей автоматического оружия.
Прошло двадцать дней после событий, кардинально перевернувших провинциальную и тихую жизнь горожан. Оленька, невеста Александра, неторопливо прогуливалась по дядиному дому. Зайдя в новую комнату, надолго замирала, словно в музее или волшебной сказке. Порывистый ветер качал ветвями росших перед окнами яблонь и вишен, бросая причудливые тени по полу. Тетя Валя, дядина жена, ограничилась тем, что показала Оле ее комнату и, извинившись, что дела, посоветола самостоятельно изучить дом. Потом села в машину и уехала. Оле лишь раз, почти год тому назад довелось побывать в доме, и то, дальше следующей, после прихожей, комнаты, дядя ее с мамой не пустил. Дальних и бедных родственников он не особо жаловал, но поступить Оле в сельскохозяйственную академию все же помог. В доме красиво, безлюдно и богато. За свою недолгую жизнь, подобные интерьеры Оля видела лишь в западные сериалах. Белоснежная стильная мебель, на стенах телевизоры метра полтора по диагонали, пол блестит иссиню черным керамогранитом. Окончательно ее добил обнаруженный в подвале небольшой, пять на пять метров покрытый снежно-белой плиткой пока еще пустой бассейн. В очередной комнате на красной кирпичной стене над настоящим камином, в котором еще лежали несколько вкусно пахнущих дымом обгоревших поленьев, хищно блестела бритвенно-острым лезвием настоящая сабля. Рядом с ней потертый лук и короткое копье с до блеска вытертым древком. Подойдя к стене, она несколько мгновений рассматривала оружие. Затем прикусив губу, осторожно прикоснулась пальцем к обвязанной потертой кожей рукояти сабли. Нет, это не мог быть сувенир, только настоящее, уже попробовавшее человеческой крови оружие. Наверное, из трофеев, взятых в становище кочевников, решила Оля.
В доме никого. Лишь в кухне кто-то возился, оттуда слышался брязг посуды да негромко галдел телевизор. Девушка открыла дверь, манящий, аппетитный запах свежей выпечки ударил в ноздри. Любила девушка булочки, вот только редко могла их себе позволить, да и сохранности фигуры выпечка не способствовала. Судорожно сглотнув слюну, она поздоровалась с повернувшейся на скрип двери от посыпанного мукой разделочного стола домработницей – средних лет женщиной в аккуратном передничке поверх простенького платья. Домработница, вежливо и безразлично улыбнувшись, представилась – Наталья Григорьевна. На предложение Оли помочь, женщина отчаянно замахала руками и слегка растерянным голосом, но категорически, отказалась. Пожав плечами, Оленька уже собиралась уйти, как ее носика достиг восхитительный и пряный запах дорогого сыра. Она принюхалась. На тарелке, сверкая снежной белизной с темными прожилками, лежала сырная нарезка. Немудренный кисломолочный продукт она с детства обожала до безумия. Будь ее воля она лишь им одним и питалась!
– Это что сыр с плесенью? – стараясь говорить небрежным тоном, поинтересовалась девушка. Ее семья не отличалась достатком, но сыр для любимой дочки покупался регулярно. Вот только элитные сорта сыра в магазины ее родного городка не завозили и, к восемнадцати годам она лишь однажды на свадьбе подруги пробовала чудесный сыр Бри.
– Да, камамбер – кивнула домработница и протянула тарелку, – хочешь? А может покормить тебя?
Девушка немного поколебалась, но решив, что это лишнее, а то и так появился лишний жирок, вежливо отказалась. Вот только не взять восхитительно пахнущий сыр оказалось выше ее сил. Поблагодарив, она отправилась осматривать дом дальше.
Больше никого в доме она не нашла, лишь у выхода на стуле у двери сидел охранник, здоровенный бугай в сером костюме. При виде Оли он поздоровался вежливым голосом и попросил ее не выходить на улицу.
На миг нахмурившись, затем безразлично пожав плечами, девушка отправилась дальше. Обойдя весь немалых размеров дом, Оля вернулась в выделенную ей гостевую. И эта комната по сравнению с ее маленькой «детской» в отцовском доме, выглядела верхом роскоши. Темный паркетный пол, дизайнерская мебель. На стене, высокое, в пол зеркало. Остановившись напротив, девушка по неистребимой женской тяги к кокетству, крутанулась. Хороша! Стройная фигура, миленькое личико с копной собранных в хвостик русых волос. Поправив платье на высокой груди и, на ходу сбросив на пол забавные, в виде розовых пушистых мишек, тапочки, Оля привычно забралась с ногами на черный кожаный диван. Включив дистанционником телевизор, счастливо вздохнула, такое богатство вокруг! И она будет здесь жить! Наконец-то ей повезло, дядя обратил на нее внимание. Хотя говорят, что бесплатный сыр только в мышеловке. Кстати о сыре! Кусочек, еще один. Такой вкуснятины она в жизни не пробовала. Богатая жизнь имеет множество преимуществ! Незаметно для себя она опустошила тарелку.