Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2
Шрифт:
Всё ещё смеясь, я устраиваюсь посередине длинной скамьи. Фидис опускается рядом со мной, а Раштар с самым суровым видом толкает его колени ногой, чтобы пройти и усесться по другую сторону от меня. Вдруг Раштар застывает, странно глядя куда-то над моей головой.
Внезапно накрывает осознание, что только что пустовавшее место слева от меня занято. У Фидиса вытягивается лицо.
– Да что вы застопорились? – раздражённый Бриш выглядывает из-за Раштара.
После чего бледнеет и оглядывается в поиске путей отступления.
Ника
А мои губы предательски растягиваются в улыбке, и я поворачиваюсь к Санаду.
– Добрый вечер! Рада вас видеть.
Сумрачное выражение лица Санаду чуть смягчается, его тонкие губы трогает ухмылка:
– Похоже, только вы.
На манеж, хохоча и крича, вываливаются клоуны. Их сильные голоса легко перекрывают доносящуюся снаружи музыку, но я не различаю смысла слов: я тону в чёрных глазах с цветными бликами от парящих под куполом светильников.
Не утонуть удаётся только благодаря вдруг зазвучавшему голосу Фидиса:
– Если вы не сообщите о нашем незаконном выходе из Академии, рады будут все, – микропауза, после чего весёлое, – почти все.
Похоже, это он о Нике и Валарионе.
Санаду медленно переводит свой притягательный взгляд на него. И я почти сожалею, что его внимание теперь принадлежит не мне.
Ладно, даже не почти.
– Ника, тащи своего ушастого сюда, – Санаду указывает на пустое место рядом с собой. – Буду с ним дружить.
Поворачиваясь, успеваю заметить, как Валарион нервно икает. Но под хохот зрителей и визги клоунов стискивает кулаки и пробирается мимо демонов. Он чуть задевает мои колени, бледнеет перед тем, как шаркнуть ногой по коленям Санаду, после чего усаживается рядом с ним.
– Не бойся, – Санаду клыкасто улыбается, – тебе негоже вампиров бояться с такой-то возлюбленной.
Ника протискивается мимо нас куда решительнее кавалера и садится рядом с ним, сжимает его руку.
– Моральная поддержка, – улыбается Санаду. – Это так мило. Может, это Нике надо делать тебе предложение, а не наоборот?
Валарион краснеет до кончиков ушей, а Ника бросает на Санаду гневный взгляд. Кажется, тоже краснеет, но в таком освещении трудно сказать наверняка: у вампиров румянец намного бледнее.
– Я пытаюсь договориться, – Валарион задирает подбородок. – Просто не всё зависит от меня.
Санаду только отмахивается и поворачивается к демонам, смотрит на них поверх моей головы. Раштар с самым независимым видом отталкивает Бриша и усаживается рядом с Фидисом, демонстративно внимательно смотрит на происходящее на манеже.
Бриш, попыхтев так, что это слышно сквозь музыку и смех, тоже садится.
– Какая восхитительная наглость, – с неопределённым выражением констатирует Санаду. – При соректоре так вопиюще нарушать правила!
Его театральный вздох подсказывает, что на нарушение правил Санаду не злится. Я мягко касаюсь его лежащей на скамейке
– Но вы же не лишите их этого замечательного представления?
– Откуда вы знаете, что оно замечательное? – рука Санаду под моими пальцами разогревается и слегка подрагивает, будто вибрирует.
Это вдруг напоминает об увиденном утром. Жар приливает… ко всем местам, внутри зарождается вибрация, мозг отчаянно пытается сохранять трезвость, ответить.
– Будь оно плохое, вы бы не пришли, – неожиданно томно выдаю я.
У Санаду взлетает бровь.
– Простите, – я отдёргиваю пальцы от его ладони.
Санаду опускает взгляд на свою руку, на то место, которого я только что касалась. А у меня заходится сердце, опять во рту пересыхает, дыхание сбивается, и жар с мурашками разносятся по телу:
– Я не имела в виду ничего… такого.
Смотрю на его руку, лежащую на истёртом полотне скамьи, а перед глазами – утренняя картина. К лицу жаркой волной приливает кровь, я резко отворачиваюсь, чтобы спрятать за кудряшками пылающие щёки. Невидяще смотрю на фигурки на манеже. Бешеный стук сердца поглощает окружающие звуки. Краем глаза, сквозь завитки волос, отмечаю, что Санаду и Фидис смотрят на меня.
А мне хочется сбежать. Или провалиться сквозь землю. Или хотя бы не ощущать всё так остро: близость Санаду, тепло его ладони, касающейся сжавшей край скамейки руки, прикосновение ткани к коже, будоражащее при каждом вздохе.
– Давайте посмотрим представление, – сипловато прошу я. – А потом будем разбираться с нарушением правил. Ладно?
Сердце колотится в горле, перед глазами от всплеска эмоций чуть ли не цветные пятна мельтешат.
Во всеобщем море веселья мы – островок напряжения. На самом деле всем немного страшно: Санаду вправе нас наказать. И имеет все возможности это сделать.
– Хорошо, – ответ Санаду вызывает всеобщий выдох облегчения. – Давайте посмотрим представление.
Сквозь кудряшки я улавливаю на себе взгляды демонов. И взгляд Санаду. Его ладонь чуть плотнее прижимается к моей. Охватывает. Медленно надавливает на пальцы, заставляя их разжать. Только теперь я осознаю, что в скамейку впилась слишком сильно, под ногтями ожогом проносится боль.
И отступает: Санаду укладывает мою ладонь на прохладную деревяшку и успокаивающе поглаживает.
Точнее, это поглаживание должно быть успокаивающим, но меня скольжение его пальцев по пылающей коже будоражит только сильнее. Теперь горят не только щёки, но и губы – словно в ожидании поцелуя.
Глава 12
Теперь Санаду завладевает совсем другая магия. Отступают воспоминания о семье. Под действием собственных блекнут чужие эмоции. Разум выстраивает границу между прошлым и настоящим, позволяя наслаждаться.