Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2
Шрифт:
– Нет, – мотаю головой. – Просто незнакомая тема.
– Ничего, наверстаете, – Санаду одёргивает свои красивые манжеты. – Я помогу.
Краем глаза вижу, как несколько сидящих на первом ряду студентов на меня косятся. Что, и эту вполне нормальную для преподавателя фразу истолкуют как-то превратно? С них станется.
– Не сомневаюсь, – киваю я и возвращаюсь к проверочной.
Но дальше такой же тёмный лес по теоретической возможности лично мне воздействовать на тех или иных существ при различных обстоятельствах. Шутки ради пишу, что с неснимаемым абсолютным щитом возможность
Позади меня, там, где сидит Антоний, наконец, начинает скрести по бумаге перо. И это на пару мгновений отвлекает взгляд Санаду от меня.
Но всего на пару мгновений.
Глава 4
Пока я вписываю свои скромные познания на листочек с вопросами, остальные менталисты шпарят развёрнутые ответы на нескольких чистых листах, и даже когда звонок оповещает о завершении занятия, некоторые пытаются что-то дописать. Но тут уж Санаду показывает мастерство в телекинезе: листы даже из-под перьев выскальзывают резво и устремляются к нему довольно упорядоченными пачками. Красиво закружившись, складываются на его вытянутую ладонь в стопку.
Выглядит здорово!
Искоса Санаду взглядывает на меня, словно проверяет произведённый эффект.
Я же оглядываюсь: Антоний сидит с обиженным видом, и перо подрагивает в его когтях. Но не от нервов, а от того, что такими когтищами перо держать очень сложно.
Интересно, что он понаписал и на каком языке? Оглядываюсь на Санаду: он подставляет вторую ладонь и заставляет листы по эффектной дуге перелететь на неё, словно фокусник колоду карт. Лишь один – заляпанный чернилами – листок выбивается из общей череды и зависает перед Санаду.
Но рассмотреть его не успеваю, так как листок улетает на поверхность кафедры, а Санаду, направляясь к ней, закрывает его от меня.
Оглядываюсь на Антония: он старательно пытается удобно взять перо когтями.
– Что ты там написал? – шепчу я.
Судя по тому, что студенты не спешат разбегаться на перемену, а смотрят на нас, им тоже интересно, что в контрольной по менталистике могла написать огромная белка.
– Пи-и! – вздыхает Антоний.
– Подойдите и посмотрите, – предлагает Санаду.
Теперь все смотрят на него.
Что удивительно – недоверчиво, словно в этом предложении может крыться подвох. Усмехнувшись, Санаду откидывается на спинку стула.
Ну а я поднимаюсь со своего места и направляюсь к нему.
Санаду смотрит на меня, уголок его губ подрагивает в намёке на улыбку.
– Пи-и, – снова вздыхает Антоний.
– Не переживай, – на этот раз Санаду улыбается более очевидно и смотрит на него. – У тебя замечательная работа, твоим… новым друзьям не вредно на неё посмотреть.
После этого заявления ещё кто-то встаёт, и ещё, ещё. Но, судя по цокоту каблучков, к кафедре приближается только одна девушка.
Глядя мне в глаза, Санаду разворачивает листок с контрольной Антония.
И там не только пятна чернил.
В том месте, где должно быть имя, накарябаны то ли цветы, то ли ягоды, то ли всё вместе.
Среди чёрных небрежных капель
– Наскальная живопись, – негромко произношу я и упираюсь ладонями в столешницу.
Тут же меня теснит острый локоть, и Яслена нависает над бумажкой.
– Как интересно! – преувеличенно бодро выдаёт она и поднимает на Санаду восторженный взгляд. – Профессор, вы поможете мне понять это? Всё же это… создание практически мой профиль, я бы так хотела его понять, но, боюсь, без вашей помощи просто не справлюсь. Профессор…
На её скулах медленно расползаются розовые пятна. Санаду со вздохом подпирает щёку кулаком и смотрит на неё как-то печально.
Ну а я, перевернув листок, рассматриваю картинки на обратной стороне: тут спиральки, треугольнички, а к фигуркам условных людей добавляются фигурки птичек, котиков, ящерок – ну, я так это понимаю. Иероглифы какие-то в начальной стадии своего образования.
– Яслена, – голос Санаду тихий, но жёсткий. – А вы уверены, что перед нами животное, а не разумное существо?
– Ну… – смущённо тянет Яслена и склоняет голову.
Смотрит на него исподлобья. Глупая-глупая девочка, у него же на лице сейчас написано «держи дистанцию».
Разворачиваюсь, окидываю взглядом наблюдающих за нами менталистов (кажется, их любопытство не настолько сильно, чтобы подойти к Санаду) и отправляюсь к Антонию, а Санаду насмешливо продолжает:
– Я, конечно, понимаю ваше желание провести со мной побольше времени, но, полагаю, больше времени вам надо уделить учебникам. Ваш предыдущий доклад о разнице наведённых образов и реальных существ с точки зрения менталистики, похоже, оказался недостаточным для вашего более глубокого понимания сути ментального проявления разума. Посему предлагаю вам написать следующий: различия между условно разумными и разумными существами. Страниц так на пятьдесят. Убористым почерком.
– А если я ошибусь, вы лично разберёте со мной ошибки?
Я чуть было не оборачиваюсь, но одёргиваю себя: что-то я тоже стала во всём видеть всякие двусмысленности. Может, Яслене интересна тема?
– Если ошибки будут, – холодновато отзывается Санаду, – мы разберём их на лекции.
– Я бы не хотела отвлекать остальных студентов от занятий…
– Тогда напишите доклад без ошибок. Порадуйте меня, пожалуйста. Вы же хотите произвести на меня хорошее впечатление? Всё в ваших руках.
Пока они всё это обсуждают, я дохожу до Антония.
– У тебя хорошо получилось, – похлопываю его по плечу. – В моём мире такое бы за миллионы на выставках предлагали. То есть за очень дорого продавали.
Моргнув, Антоний прижимает лапки к груди и скалит зубы. Кажется, это улыбка.
***
Моё присутствие на дальнейших занятиях можно объяснить только желанием Санаду продемонстрировать мне быт менталистов, потому что обучение у них в основном практическое, а мне с абсолютным щитом делать почти нечего. И сосредоточиться на телекинетическом воздействии на пёрышко, которое выложил передо мной Санаду, в толпе не получается.