Попаданка в сильфиду

Максонова Мария

Завязался какой-то спор, а потом Халмир вырвался из моих рук и бухнулся перед хозяевами на колени. Я попятилась на выход, но новый хозяин отдал приказ, и я не смогла покинуть палатку. Вскоре на столик легла еще монетка, и еще один документ. Я поняла, что Халмира купили со мной вместе, так сказать, в нагрузку. Даже прослезилась – преданный старик так привязался ко мне за несколько дней пути, что не пожелал отпускать в одиночестве. Я была рада, что со мной останется хоть один знакомый человек. Когда Халмир, понурив голову, подошел ко мне, я клещом вцепилась в его локоть, чуть успокаиваясь.

Получив инструкции, что делать дальше, Халмир вывел меня из шатра. Вскоре мы переехали. Нам выделили небольшую палатку, установленную рядом с жилищем нового

хозяина. Халмир оставил меня сидеть у палатки на солнышке, а сам забегал туда-сюда: принес мою одежду, вытребовал с местных какие-то ковры и подушки – в общем, обустраивал мой быт.

Вышедший через несколько часов из шатра толстяка начальник привезшего меня сюда каравана выглядел явно шокированным, по тону я поняла, что он ругается себе под нос. Глянул на меня почему-то злобно, будто это я виновата, а потом быстрым шагом ушел в сторону своих синих палаток. А нечего было позволять накачать себя какой-то дрянью! Я злилась на него, хотя и понимала, что все произошло закономерно: я была ему не по карману, логично, что меня перекупил более состоятельный человек. Но все равно было противно.

Вечером оказалось, что новый хозяин желает не отпустить меня в палатку, а поужинать вместе. Мне принесли новое платье, и я сомневалась, что по местной моде оно выглядит приличным. Наряд состоял из алой расшитой блестящими нитями юбки в пол и топика с полностью открытой спиной и без рукавов. Халмир, которому приказали подать мне этот наряд причитал, будто старуха на похоронах, а потом, сбегав куда-то, выдал мне заодно шаль прикрыть это все безобразие. Однако, едва мы вместе вошли в палатку нового хозяина, Халмира он отослал, а мне приказал отбросить тряпку и идти к столу без нее. Нет смысла его слов я не понимала, просто наблюдала за тем, что выполняет по его воли мое тело и пыталась сопоставить звучание слов с поступками.

На ужин было жареное мясо с какими-то мелкими зернами, вроде кунжута, в кисло-сладком соусе, лепешки, несколько видов каш, вареные овощи и еще что-то непонятное. Все это полагалось есть руками, от чего меня передергивало, но я старалась держать лицо. Выбрала себе одну из лепешек, ею аккуратно, не касаясь руками, подхватила немного мяса.

Хозяин следил за моими действиями со странным интересом натуралиста, что-то все время говорил и посмеивался. Вообще, было ощущение, что он как те мужики, что говорят с телевизором – реакции на свои слова он не ждал, она ему было без надобности, просто заполнял эфир собой любимым. Таких проблем с брезгливостью, как я, хозяин явно не испытывал, во время еды все время смачно облизывал пальцы и смотрел на меня каким-то жадным пошлым взглядом. Я не могла понять, просчитывает ли он навар, который сумеет получить за мою перепродажу, или мечтает меня поиметь. Очень хотелось надеяться, что первое. А еще что второе может снизить мою цену. Наверняка же у них тут есть эти заморочки с девственностью и прочим. Я, конечно, не девочка уже, но местные-то не могут об этом знать. Хотелось надеяться, что магией они это не проверят.

Лепешка кончилась, я нервно косилась на выход, надеясь, что меня вскоре отпустят. И тут хозяин сменил тон, подсел поближе. Кажется, в курительницу опять что-то добавили, но послабее чем то, что действовало на прежнего моего владельца, да и поставил хозяин ее к себе поближе и с удовольствием надышался. А потом придумал новую игру – отломил кусочек лепешки и протянул мне. Я, натянуто улыбаясь, взяла ее двумя пальцами и хотела, было отложить, но получила приказ, и пришлось есть. Следующий кусок лепешки он уже поднес прямо к моему рту, а когда я попыталась поднять руку, оказалось, что я не могу. Он окунул лепешку в плошку, как мне кажется, с медом и поднес к моим губам. Я улыбнулась, но отрицательно покачала головой, пытаясь выглядеть вежливо, но он приказал, и пришлось откусить с краю. Остатки лепешки он засунул себе в рот. Потом настал черед какого-то овоща, вроде вареной морковки, только желтого цвета. Я постаралась откусить от длинного корнеплода, чтобы не прикасаться

там, где держали его руки хозяина, не сопротивляясь, чтобы не нарваться на приказ. Лепешка и так в желудке встала колом. Но следом тот решил покормить меня мясом. Сперва любовно облизал свои пальцы, потом выбрал кусочек совсем крошечный, чтобы невозможно было от него откусить, протянул мне. С его руки капнуло на стол липким соусом.

– Нет, – не смогла пересилить себя я.

«Ешь», – поняла приказ, когда пальцы с мясом все же приблизились к губам. Рот сам собой открылся, хотя желудок сжался от подкатывающей тошноты.

Глава 7

«Меня стошнит, меня стошнит», – билась паническая мысль в голове, пока чужая жирная во всех смыслах лапа приближалась к моим губам. Где-то на заднем плане мелькнул вопрос, сможет ли приказ хозяина остановить мою тошноту, учитывая, что это физиологическая реакция, а не то, что возможно контролировать.

Какие только глупости не лезут в голову!

Неожиданно за пределами шатра послышался шум, крики. Хозяин притормозил движение, отвлекшись. А затем полог был резко отброшен, и внутрь ворвался… я удивленно застыла, растерянно хлопая ресницами. Огромный зеленый человекоподобный монстр с клыками наружу, порыкивая, что-то кричал окружающим. Вместе с ним прибежали трое людей, пытались явно его выгнать, но были не в силах – монстр был на две головы выше их всех ростом и раза в полтора-два шире в плечах. Он легко отпихивал мешающих ему людей и втолковывая что-то хозяину.

Тот, отвлекшись от меня, раздраженно отбросил кусок мяса в тарелку и, небрежно вытерев пальцы о салфетку, начал спорить с монстром. Почему-то мне подумалось, что зеленокожий требует денег. Не представляю, с чего я так решила, потому что никаких условных знаков, означающих это, он не показывал. Хозяин же платить отказывался, втолковывая что-то настойчиво, будто бы требуя соблюдения какой-то договоренности. Поняв, что выгнать монстра невозможно, слуги хозяина бросили это занятие, но замерли вокруг агрессивного существа, готовясь накинуться на него, когда велит работодатель.

Я же разглядывала монстра и пыталась понять, что это такое. Он не был похож ни на Шрэка, ни на уродливых орков из Властелина колец. Здоровенный качок-бодибилдер, с зелено-оливковой кожей. Черты лица крупные: большой мясистый нос с горбинкой, нависшие лохматые брови, квадратная выдвинутая вперед нижняя челюсть, крупный рот с фиолетовыми губами, которые раздвигались торчащими по сторонам нижними клыками, на правом из которых поблескивало маленькое золотое колечко с желтым камешком. Говорят, что мужик должен быть чуть красивее обезьян, но этот скорее чуть красивее куска необработанного камня. Вспомнился фильм Варкрафт, который я смотрела – вот тамошние орки были слегка похожи на этого. Но тоже не совсем, этот все же более человекообразен, с менее приземленной и широкой фигурой – увеличенный в размере перекаченный человек, а не слон.

Дойдя до какого-то уровня спора, разошедшийся хозяин ударил кулаком по столу. Орк взревел, выхватил здоровенное мачете, висящее на бедре, и, раскидав всю охрану, рванул вперед. Он успел замахнуться, но неожиданно его отбросило назад. Я успела заметить, что хозяин схватился за какой-то кулон, висящий на шее. Потом он что-то сделал с одним из своих колец, и оно засветилось. Слегка оглушенный монстр еще не успел подняться на ноги, а хозяин направил на него палец, и орка выбросило вон из шатра. Выговаривая что-то злобно, хозяин шел за ним и указывал и указывал на него своим амулетом, ударяя снова и снова. Орк уже явно был повержен, лицо его было разбито, из губы и из носа текла черно-зеленая кровь. Стоны, которые он издавал, явно говорили, что он не в состоянии сопротивляться. Орк уже не пытался подняться, придерживал свою правую руку за локоть, будто у него там вывих или сломана кость. Но Хозяин не остановился, пока не довел его до бессознательного состояния, а потом еще ударил пару раз напоследок, будто пнул поверженного врага.