Попаданка. Дочь чокнутого гения
Шрифт:
Слова, вроде бы простые, человеческие, превратились в мешанину звуков – в эхо далёкого прошлого. Мне не хорошо и не плохо, просто никак. Я не чувствовала себя, не понимала, где нахожусь и кто так настойчиво пытается докричаться до меня. Почему-то сравнила это амёбное состояние с призраком. Наверняка бестелесные создания именно так себя и чувствуют – частью чего-то непонятного.
Казалось, я могу существовать в этом воздушном состоянии вечность. Это ведь так прекрасно – не ощущать ничего. Ни страха, ни боли, ни голода…
– Лиза? – наконец, различила слова, сказанные низким, рычащим голосом.
А вот откликнуться на зов не получилось. Буквально заставила себя открыть глаза, пытаясь сфокусироваться на окружающем пространстве, но не смогла.
– Много выпила? – тем временем голос и не собирался оставлять в покое. Меня хорошенько встряхнули, таким варварским способом приводя в чувство.
И, как ни странно, помогло.
Лицо Дакара, склонённое надо мной, расплывалось, но всё равно я узнала его.
– Сколько. Ты. Выпила. Вина? – чеканя каждое слово, он вновь задал вопрос.
Разлепить пересохшие губы не смогла – они склеились намертво. Потому с трудом закрыла и открыла глаза и так два раза.
– Два бокала? – упавшим до шёпота голосом переспросил мужчина.
Он смеётся? Да я бы эту горькую гадость ни за что в таком количестве пить не стала. Очень осторожно качнула головой.
Хозяин выдохнул и уже более спокойно уточнил:
– Два глотка?
В ответ прикрыла веки – от качания перед глазами заплясали яркие вспышки, будто бомба взорвалась.
– Хорошо, – уже для самого себя произнёс Дакар и, подхватив меня на руки, куда-то понёс.
На этом моменте вновь провалилась в небытие, а очнулась…
Очнулась от слов:
– Так надо! – и насильного вливания в меня жидкости.
Голову чётко фиксировали, так что ни увернуться, ни выплюнуть не вышло.
А потом, после одной экзекуции началась вторая, более мучительная. Мне в рот влезли пальцами и надавили, провоцируя рвоту.
Горечь… Гниль… Желчь… Вкусы попеременно сменяли друг друга, а мои мучители (кто это был, поняла по обрывкам фраз – Дакар, Амиса и Грасса) всё не желали успокаиваться. Вливали жидкость, чтобы потом вновь вызвать рвоту.
Я сбилась со счёта, то и дело пыталась провалиться в беспамятство, но мне никто не позволял – раз за разом получала увесистую оплеуху и приходила в себя.
Наконец, всё закончилось. Меня опустили на что-то мягкое и сверху чем-то придавили. Теперь я ощущала всё – боль в желудке, ноющую, надрывную, огнём горело горло, и ещё мне было холодно. Казалось, во мне разыгрался ледяной буран. Он с каждым мгновением отвоёвывал всё больше пространства, заставляя меня выстукивать зубами чечётку.
– Она так не согреется, – устало бросил Дакар. – Давай на шкуру к камину.
– Уверен? – вот уж кого не ожидала услышать, так это Эдара.
Ответ не расслышала, подавившись собственным стоном – конечности скрутило судорогой, так что захотелось завыть от боли.
Тяжесть сверху исчезла. Меня подняли, можно даже сказать, что осторожно, хотя теперь любое прикосновение было невыносимо. Послышался треск ткани, и кожу обдало холодом. Хотя куда уж больше, я и так скоро готова была превратиться в ледышку. Потом стало всё равно, организм попросту выключился, как перегоревшая лампочка.
Глава 8
Дрёма нехотя отступала. Сонная тишина рассыпалась, оставляя взамен приглушённый треск и тихое дыхание, что тёплым дуновением касалось виска. А ещё мне стало жарко – так, что непременно захотелось глотнуть свежего воздуха, сбросить с себя липкую духоту.
Приоткрыла один глаз, ничего не поняла и закрыла обратно. Всё плыло, качалось и останавливаться не спешило. Подождала несколько минут и попыталась снова – результат оказался куда лучше, вот только…
Почему я лежу, уткнувшись в чью-то грудь?!
Тут соизволила проснуться память, вытаскивая из глубин события прошлого дня. Меня заперли в кабинете; я, желая успокоить оголодавший желудок, наелась хозяйских булочек и фруктов, глотнула вина и… Поплатилась за своеволие. Не знаю, что это было за вино такое чудодейственное, но возникло такое чувство, будто я раз десять оказалась под колёсами грузовика.
Попыталась выпутаться из крепких объятий Дакара (а в том, что это именно он, не сомневаюсь – запах росы и утренней свежести ни с чем не перепутаю), но тело ватное, непослушное, и единственное, на что меня хватило, – кое-как подтянуть руку к груди. И вот ещё одно открытие – одежды на мне не было, совсем, как и на мужчине рядом. Точнее, я не могу однозначно сказать про Дакара, но там, где положено быть рубашке, ткань отсутствовала. Проверять, на месте ли брюки, не стала.
Дакар на моё копошение задержал дыхание и чуть-чуть отстранился.
– Очнулась? – хриплый со сна голос, если взять в расчёт положение наших тел, подействовал странно: иголки впились в кончики пальцев, проторив себе дорожку до кончиков волос, а лицо опалило жаром.
– Очнулась, – утвердительно хмыкнул Дакар и тише добавил: – Да не красней ты, я уже всё видел.
Вот последнее откровение было совсем ни к чему! У меня же теперь от стыда щёки наверняка приобрели свекольный цвет.
Дакар высвободил одну руку и приподнял моё лицо за подбородок:
– Как чувствуешь себя? – его голос звучал серьезно и с непривычной заботой, будто и не он мгновение назад усмехался.
Кажется, именно от пресловутой заботы и участия с его стороны я прикусила губу и зажмурилась, сдерживая непрошеные слёзы. Сложно делать вид, что тебе всё равно на косые взгляды, на беспочвенные подозрения, обвинения; на нескончаемую угрозу, суть которой я так и не уловила; на случайности, что могли стоить жизни.