Попадать, так с музыкой
Шрифт:
— Именно. Тогда все будет правильно.
Вот, ткнули тебя, Анна Петровна, носом в грязь, и поделом! Не зазнавайся. Но за мной должок — надо на чем-то отыграться, чтобы этот майор слишком много о себе не возомнил.
Дальше пошли удары. Тут проще. Что руками, что ногами — без проблем. Кстати, в этой роте оказались вполне приличные манекены, причем даже с пометками нужных точек. Только и делать, что бить.
Потом какой-то боец притащил несколько оструганных палок, и майор показал, как ребром ладони можно перерубить палку, положенную на опоры. Тут у некоторых бойцов начались проблемы. Меньше
— А как вы, Анна Петровна, сумеете сломать палку?
Это еще кто? Майор подскочил к подошедшему и доложил:
— Товарищ комиссар. Рота проводит тренировку согласно плану.
Комиссар махнул рукой и повторил свой вопрос:
— Так как, Анна Петровна?
Ну, комиссар, погоди!
— Пожалуйста, товарищ комиссар.
Я положила палку на опоры и, резко взмахнув рукой, сломала ее.
— Но разрешите немного усложнить задание?
— Каким образом? — заинтересовался комиссар.
— Для этого мне потребуются ножницы и лист старой газеты.
— Да, тогда подождите пару минут.
По кивку комиссара какой-то боец моментально исчез и почти тут же вернулся с ножницами и бумагой. Я вырезала из бумаги два кольца, дала эти кольца двум бойцам и продела палку между кольцами так, что она свободно на них повисла. После этого примерилась и резко взмахнула рукой. Палку перерубила точно посередине между оставшимися целыми кольцами. Трюк на самом деле несложный, но без определенной подготовки выполнить его просто невозможно. И со стороны выглядит очень эффектно.
— Вот это класс! А ты, Аркадий, так сможешь?
— Нет, сразу сдаюсь. — Майор поднял обе руки. — Вижу, что и у Анны Петровны есть секреты, которыми она, надеюсь, поделится?
— Конечно поделюсь! Мы ведь с мужем сюда приехали на несколько дней, так что времени для обмена опытом будет достаточно.
Все перешли к стендам для метания ножей. Тут я полный ноль, поэтому стала в сторонке, чтобы не мешать. Через какое-то время заметила, что у одного бойца не ладятся броски, хотя он очень старается. Майор и так ему объяснял, и эдак. Однако нож все равно то летел просто мимо, то ударялся рукояткой. Я посмотрела, как боец движется, и возникла мысль.
— Товарищ комиссар. Прикажите, пожалуйста, этому бойцу попрыгать на одной ноге — три-четыре прыжка. Если спросит на какой, то скажите, что на той, на которой удобнее.
Комиссар очень удивился, но послушался. Посмотрев на прыжки, я попросила майора подойти и сказала:
— Товарищ майор, у этого бойца проблемы с метанием, потому что он тайный левша.
Ой, кажется, я опять что-то не то сказала. В этом времени на некоторые слова люди реагируют по-особенному. Услышав мои слова, комиссар нахмурился, положил руку на кобуру и спросил:
— А как это вы его так быстро разоблачили?
Нужно было срочно исправлять ситуацию.
— Товарищ комиссар, товарищ майор. Это не разоблачение. Это такой спортивный термин. Просто этот боец левша, а его учат кидать нож правой рукой.
— Вообще-то мы учим кидать любой рукой, но начинаем всегда с правой, — заговорил майор. — А как вы, Анна Петровна, определили, что он левша, да еще тайный?
— Мне это рассказал лет десять назад один старенький тренер по теннису. Так уж природа устроила, что у большинства
— Очень интересно. В боксе левши не редкость, но как их выявляют, я никогда не интересовался, — сказал Ипполитов.
— А вам могли и не сказать. Многие тренеры подобные открытия держат в секрете. Просто тому старичку некому было передать этот секрет — вот он мне и рассказал.
— А вам не жалко делиться таким секретом? — улыбнулся комиссар.
— Для хороших людей не жалко.
— Ладно, попробую этого бойца переориентировать на левую руку, а к правой вернемся потом.
Майор пошел к тренирующимся.
Глава 20
А потом я здорово оконфузилась. Майор подвел меня к отдельно стоящему манекену, вручил нож и сказал:
— Ну-ка, Анна Петровна, покажите, как вы владеете ножом.
Я спокойно ткнула ножом манекен в область почек, и вдруг из отверстия на меня брызнула кровь. Мне сразу поплохело, голова закружилась, и только сильная пощечина привела меня в чувство.
— Извините, Анна Петровна. Я предполагал нечто подобное, но никак не ожидал, что вам станет так плохо.
— Да уж, — проворчала я. — Устроили тренировку. А что теперь я скажу мужу, когда он увидит, что у меня одна щека заметно краснее другой?
— Я перед ним извинюсь. Надеюсь, что он меня поймет.
— Нет уж. Лучше я сама. Найду способ. Но на сегодня чувствую, что с физкультурой все. Пора обедать.
И мы двинулись в столовую. А по дороге я, окончательно придя в себя, построила план успокоения супруга.
В командирской столовой было уже много народу, но обедать еще не начинали. Наверное, ждали генерала. Вася, увидев мое лицо, покраснел сразу на обе щеки и надулся. Я быстренько подскочила к нему, ухватила за руку и затараторила:
— Все в порядке, Васенька. Это я просто удар пропустила.
— Да? Ты опять забыла, где я работаю! Что я, не могу отличить последствия удара по лицу от пощечины?
— Ну, пощечина, так ведь за дело.
— За какое такое дело?
— Мне во время тренировки дурно стало, вот товарищ майор и привел меня в чувство.
Тут в нашу беседу вмешался Ипполитов:
— К сожалению, товарищ лейтенант госбезопасности, у Анны Петровны есть один существенный недостаток — она не переносит вида крови. Ей сразу становится плохо, и в такие моменты она полностью беззащитна. Если вы хотите, чтобы она и дальше продолжала свои тренировки, то эту проблему нужно устранить как первоочередную.