Попалась, ведьма!
Шрифт:
– Не обобщай, – фыркнул Мрак. – Не все. И уж тебе этим точно нельзя заниматься.
– Но почему? – взвыла я в полный голос, утомленная его категоричностью.
Никогда бы не подумала, что моим фамильяром окажется настолько противное создание. Только и знает, что обижает меня и командует. Хоть бы до объяснений каких-нибудь снизошел.
– Кристабелла, целебные отвары способны создавать не только ведьмы, – с тяжелым вздохом проговорил Мрак, видимо, осознав, что иначе я от него все равно не отстану. – Даже знахарки без капли магии в крови это могут. Главное – правильно
– А в чем же тогда? – обескураженно спросила я.
Не хочется признавать, но он прав. Я об этом никогда не задумывалась, однако в Трибаде достаточно людей, которые вполне успешно лечат без использования заклинаний.
– Дело в том, что у тебя нет дара целительства в принципе! – воскликнул Мрак, раздраженный моей недогадливостью. – Не было до обретения метки и уж тем более не будет после. Ты принадлежишь роду Петерсонов. Твоя бабушка была темной ведьмой, которая увлекалась запретными чарами. Нравится тебе или нет, но направленность твоей силы носит отрицательный характер. Поэтому лекарство ты сделать не сможешь. В лучшем случае создашь что-нибудь бесполезное.
Я с размаха бухнулась на стул, который протяжно заскрипел от такого поступка, но выдержал. Насупилась, скрестив на груди руки.
Слова Мрака прозвучали разумно, но от этого не стали приятнее. Демоны! А я уж навоображала, как стану известной целительницей, слава о которой пройдет по всему Грегу.
– Но у меня же получилось средство от тараканов, – буркнула я себе под нос в слабой попытке утешить уязвленное самолюбие.
– Правильно, – отозвался Мрак. – Даже более скажу. Любой яд у тебя получится без особых проблем. Но я не думаю, что власти одобрят подобный способ заработка. А на отраве от тараканов и крыс много не заработаешь.
Я понурилась. Обвела печальным взором лавку.
Столько лет трудилась, а в итоге придется начинать заново.
– Чем же мне тогда зарабатывать на жизнь? – спросила я чуть слышно.
– Начни с уборки, – серьезно посоветовал Мрак. – Монотонная физическая деятельность позволяет успокоиться и упорядочить мысли. Потом подумаем вместе.
Я встала и шагнула к углу, где хранилось ведро, швабра и метла. Но тут же замерла, осененная блестящей идеей.
А зачем, собственно, марать руки и напрягаться, если в моем распоряжении теперь магия? Стоит только захотеть – и все здесь будет сиять от чистоты без малейшего усилия с моей стороны.
И я широко развела руки, собираясь создать чары. Мне просто надо захотеть, чтобы в лавке не осталось ничего постороннего…
– Нет, Кристабелла, не смей! – вдруг всполошился Мрак. – Не делай это…
Поздно. С кончиков моих пальцев уже сорвались жгучие искры заклинания. Я довольно усмехнулась, готовая увидеть, как все здесь начнет преображаться.
И тут мне стало не до улыбок. Искры упали на пол, на стол, на плиту – и по дереву поползли первые лепестки пламени. Робкое, поначалу несмелое, оно с каждым мигом набирало мощь. Секунда, другая – и огонь
– Беги! – прошипел Мрак, перемахнув на мое плечо. Отчаянно закричал, пересиливая рев пожара: – Кристабелла, беги!
– Но потушить… – растерянно пробормотала я. – Надо воды.
И вскрикнула, когда Мрак без особых церемоний куснул меня за мочку.
– Дурында, колдовской огонь не потушить водой, – фыркнул он мне в ухо. – Давай, руки в ноги и вперед отсюда!
И я послушалась. Развернулась и выскочила прочь. Отбежала подальше от лавки, обернулась и круглыми от ужаса глазами уставилась на зрелище бедствия.
Удивительно, как быстро сгорала моя лавка. И еще страннее то, что при этом не было дыма и почти не было шума. Бесцветное на ярком солнечном свете пламя танцевало уже на крыше. А затем стены рухнули внутрь. Самое ужасное – и это произошло беззвучно.
Я на всякий случай ущипнула себя за локоть, надеясь, что вижу сон. Но нет. Все происходило наяву. За считаные минуты лавка исчезла, не оставив после себя ни золы, ни пепла. Как будто ее слизнуло языком неведомое чудовище.
– Обалдеть, – потрясенно прошептала я.
В глазах противно защипало от подступивших слез. Я не верила, не могла поверить, что моя любимая лавка, мое наследство от матери, только что была уничтожена. И уничтожена мною же по досадной оплошности.
– Впечатляет, – раздался позади негромкий голос.
Мрак, все еще сидящий на моем плече, приглушенно выругался и с тонким протяжным свистом исчез.
Я обернулась и с удивлением увидела незнакомого мужчину. Высокий, светловолосый, в черных штанах и в камзоле с неяркой серебряной вышивкой по лацканам, он стоял и с интересом разглядывал место, где только что находилась лавка. Затем шагнул вперед, присел на корточки и прикоснулся пальцами к земле, где всего пару минут назад было крыльцо. Замер так на пару секунд, после чего выпрямился и добавил:
– Очень впечатляет.
Он внимательно посмотрел на меня, и я почему-то попятилась.
Нет, мужчина не выглядел угрожающим. Скорее его внешность можно было назвать даже приятной. Стального цвета глаза смотрели прямо и серьезно, в уголках губ вибрировала слабая улыбка. Но при этом мельчайшие волоски на моем теле внезапно встали дыбом, как будто предупреждая о смертельной опасности.
Чем дольше длилась пауза, тем тревожнее становилось у меня на душе. Хотелось развернуться и стремглав броситься прочь, пока не произошло что-то по-настоящему страшное.
– А вы, собственно, кто такой? – наконец осмелилась я первой оборвать затянувшееся молчание. Кашлянула и продолжила чуть тверже: – И что вы тут делаете?
– Как понимаю, вы Кристабелла Петерсон, – проговорил незнакомец, проигнорировав мои вопросы. – И вы внучка Ивы Петерсон.
И опять неприятные мурашки галопом пробежали по моему позвоночнику.
Интересно, почему он так акцентирует внимание на том, кем была моя бабушка?
– А еще я дочь Аманды Петерсон, – на всякий случай уточнила я. – И Эдварда Петерсона.