Попасть не напасть
Шрифт:
Я отвлеклась ненадолго.
Алое сияние метнулось вверх, захлестнуло мои ноги, поднялось до сердца, точно так же охватило цесаревича, императора – и в алых отблесках стало видно нечто…
Словно черный канат, который соединял меня с Василием.
Нетолстый, но какой-то особенно гадкий, пульсирующий.
В руке императора черным блеснул нож из какого-то камня, полоснул по жгуту. Раздался визг, словно этим ножом прочертили по стеклу.
Больно, черт!
Мне не солгали, особо неприятных ощущений не было. Так…
Мне.
А вот цесаревичу.
Ой, ёжь твою рожь!
Парень упал на колени, скорчился, словно из него кишки тащили… это как же ему паршиво сейчас приходится?
Но чем я могу помочь?
Ничем.
Вмешиваться в чужой ритуал, да еще пытаться в нем что-то подправить – это для самоубийц. Жахнет так, что Кремль снесет, трубы потом найдут на Юпитере, а наши тушки на Сатурне. Это в романах непроявленный маг может вмешаться в ритуал проявленного мага. А в жизни…
Нет, в жизни с этим лучше не связываться. Целее будешь.
Поэтому я стояла и ждала. И единственное, что я могла…
Это – не магия. Это – кровь Полоза.
Моя вундервафля, моя страховка на крайний случай, мой резерв, о котором никому знать не обязательно.
Змей – не приворожить. Мы сами кого хочешь и заворожим, и зачаруем, и покусаем, и отравим…
Особенно – последнее.
Нил все-таки ядовит. Возможно, что ядовита теперь и я. И если в моей крови есть яд, нельзя ли его собрать так, чтобы он пережег этот жгут?
Я его не хочу, я его отторгаю, я хочу, чтобы эта дрянь убралась из меня, я ее попросту ненавижу!!!
ЗАБЕРИТЕ!!!
Истошный мысленный вопль принес свои плоды.
Словно громадная золотая змея зашипела, обвилась вокруг меня, хлестнула хвостом, будто плетью, прогоняя наглую конкурентку.
Мое-ссссс…
Не отдамсссссс.
Сссссгинь!
Жгут с моей стороны начал ссыхаться и отпадать, пара минут – и я была свободна. Я.
А вот цесаревичу пришлось хуже.
Если между двумя людьми растянуть змею, а потом один человек ее отпустит – куда денется гадина?
Правильно. Нападет на второго.
И сейчас вся ярость, вся ненависть заклинания достались цесаревичу. Обернулись вокруг него тугим жгутом…
Ёжь твою рожь!
А ведь если бы он сбросил эту пакость, все досталось бы мне.
Наверняка. И я бы вот так же корчилась на полу, пытаясь то ли оттолкнуть, то ли не дать себя задушить… речитатив императора взмыл под потолок и оборвался.
Кажется, происходящее не предусматривалось ритуалом.
Звезда погасла.
Алое сияние исчезло, но черный жгут я видела отчетливо, и понимала, что происходит. Сейчас эта дрянь пытается закольцеваться, встроиться, влезть в маноядро цесаревича, как гадкая пиявка. И выжить он не сможет.
При таком раскладе – нет, не сможет.
Но что делать, что делать?!
Император стоял и молча смотрел,
То, что я сделала дальше, наверное, было идиотизмом. Да я и не говорила, что умная, никогда не говорила.
Выход был только один. Если эта дрянь испугалась змеиной крови, змеиного яда, может…
Я плюнула на все и сделала ровно три шага вперед. Звезда-то небольшая, если шаг сделаешь, то уже вытянутой рукой дотянуться можно.
А, гори оно все ясным гаром! Не могу я смотреть, как сейчас молодой парень умрет! Не могу!!!
Ванька немногим младше этого балбеса, и плевать, что цесаревич, был бы крестьянин – так же помогать бы кинулась! Человек же!
– Нет!!!
Поздно.
Не обращая никакого внимания на крик, я поднесла ладонь к губам бьющегося на полу человека. И в мою ладонь впились зубы, прокусив малым, не насквозь.
Кровь хлынула в оскаленный рот цесаревича.
Я заорала от дикой боли. Кажется, из меня и кусок мяса вырвали, нет?
Но жгут вдруг дернулся, и начал сваливаться с Василия, словно обожженный.
Победа?
Победа???!
Ответа я так и не узнала, уйдя от боли в глубокий обморок.
Прохладное. Кислое. Вкусное.
Еще хочу!
– Тише-тише, Мария Ивановна. Сейчас.
Чья-то ладонь приподняла мою голову, и в рот мне полилось это самое вкусное.
Я жадно пила, потом рискнула открыть глаза.
М-да.
Это уже не ритуальный зал.
Больше всего это похоже на дамскую спальню, всю в розовых и белых тонах (кто сказал, что женщинам обязательно нравится розовое, да еще с рюшечками? Живодеры!!!), с золотыми вкраплениями, с рисунками каких-то мясистых нимф на потолке.
Чем-то холодным меня поил лично его императорское величество.
Опс…
Но подавиться меня бы и рота Цезарей на марше не заставила. И пролить хоть каплю этого счастья?
Никогда!
Я выпила, наверное, три полных стакана, прежде, чем смогла оторваться.
– Благодарю вас…
– Не стоит благодарности, Мария Ивановна. Как вы себя чувствуете?
– Отвратительно.
Я не соврала. Болело все.
Болела голова. Болели глаза. Болело горло, надо полагать от крика. Жутко болела рука, и что там… повязка?
А что под повязкой?
Лучше не думать.
– У вас прокушена ладонь, – пояснил его величество, заметив мой взгляд. – Маг посмотрел, обещает, что заживет без следа. И к вам будет ходить мой личный лекарь.
– Благодарю, государь.
– Это я вам благодарен, Мария. За сына.
Я прищурилась.
– Так я все правильно поняла?
– Вполне.
Я промолчала.
Что мне хотелось сказать?
Да много всего и не всегда печатного. Козе понятно, меня списали в расход. Его величество прекрасно понимал, что ритуал может закончиться смертью одного из нас.