Попасть в империю
Шрифт:
У нее новый хозяин — рыжеволосый одноглазый грек; ухмыльнувшись, он говорит Малрини:
— Приехали торговать с колдунами?
— Что? — с невинным видом переспрашивает Малрини.
— Не притворяйся, что не понимаешь, брат. Как по-твоему, что за огненное кольцо висит у нас над городом? Ведьмины дела, не иначе. А куда, по-твоему, делись и Восточное море, и Генуэзский квартал, и Персидский город, и все, что лежит за городскими стенами? Пришло время колдунов, друг мой!
— В самом деле? — говорит Малрини, не проявляя ни малейшего интереса. — Я не знал. Мы приехали торговать горшками и сковородками и, может быть, посмотреть ваши мечи и кинжалы.
В свой греческий
Однако отделаться от грека не так-то просто.
— Дай мне одну из твоих металлических трубок, через которую видно то, что находится далеко, — говорит он, слегка передергивая широкими плечами, — и я отдам в ваше распоряжение лучшие комнаты, да еще и кормить буду целых три недели.
Очевидно, он имеет в виду бинокль. Зачем он ему, непонятно. Широко улыбнувшись, Малрини говорит:
— Горшки, мой добрый брат, или сковородки, бери сколько хочешь. Но чудесную трубку я тебе дать не могу. Это не наш товар, брат.
Единственный голубой глаз, налившись кровью, смотрит на Малрини в упор.
— А нож со множеством лезвий — ваш товар? А металлическая огненная коробка? А фляга с дьявольским напитком?
— Говорю тебе, мы не колдуны, — смиренно повторяет Малрини, проявляя, однако, признаки раздражения. Затем переступает с ноги на ногу, как делают многие деревенские жители. — Мы просто скромные торговцы, приехали к вам подзаработать и, если здесь ничего не получится, поедем в другое место.
Он поворачивается, делая вид, что хочет уйти. Хозяин сразу идет на попятный, и за три сестерция Малрини договаривается о ночлеге, трех комнатах и завтраке, состоящем из черного хлеба, вяленой ягнятины и пива.
С печалью в голосе хозяин говорит:
— А я-то думал, что встретил колдунов, которые и мне дали бы разные чудесные вещи, какие есть у нашего правителя.
— Ты просто вбил себе в голову, что мы колдуны, — говорит ему Малрини, поднимаясь по лестнице. — А мы всего-то приехали товар продать, и штук дьявольских у нас никаких нет.
Верит ли ему хозяин? Кто знает? Все страстно хотят обладать вещами, какие есть у колдунов, но позволить себе их могут только самые богатые. В единственном глазу грека светится сомнение и жадность.
Но Малрини сказал ему чистую правду: он не колдун, а просто купец, приехавший издалека. И все же колдуны здесь явно поработали. Иначе чем же, как не черной магией, думает Малрини, объяснить перемещения столицы империи во времени? Он знает, что эти перемещения происходят уже давно, столько, сколько существует сама столица. Да он сам, перейдя через «линию», как-то раз попал в эпоху первого правителя Миклоша, а было это в четвертом веке нашей эры; он бывал в империи и в период правления Картуфа Несчастного, в 1412 году, незадолго до нападения на империю татаро-монголов. Для жителей Чикаго эти перемещения — всего лишь занятная диковинка, но д ля средневековых людей перемещение во времени и пространстве — целое событие. Малрини представляет себе, как один из местных колдунов когда-то давным-давно накладывает заклятие на город, вероятно, в целях какого-нибудь эксперимента, тем самым вызывая бесконечное перемещение во времени, с которым уже и сам не знает, что делать.
— Половина одиннадцатого, — объявляет Малрини.
В империи, скорее всего, уже полдень — солнце стоит точно над головой, сияя сквозь золотистую дымку в небе; тем не менее они будут придерживаться чикагского времени. Так им проще. Если Дюплесси не ошибся, город должен исчезнуть около одиннадцати часов утра, в четверг. Малрини хочет оставить запас — часов двенадцать-четырнадцать, то есть
— Пора за работу, — говорит он.
Первая остановка — в лавке ювелира на улице Иудеев; лавка принадлежит турецкому семейству, где все носят фамилию Сулейман. Малрини давно ведет с ними дела, по меркам империи — около ста лет. Свою первую сделку он совершил с Мехметом Сулей маном, еще во времена правления Василия Третьего; потом торговал с внуком Мехмета, Ахметом, который содержал лавку за пятьдесят лет до правления императора Полифемаса, потом с сыном Ахмета — Али, затем с внуком Али по имени Мехмет, в период правления Симеона Второго. Малрини изо всех сил старается ничем не выдать своего странного появления в разное время, но Сулейманов это, кажется, не интересует, Им нужно одно — прибыль, которую они могут получить от торговли с иноземным купцом. Каждая их встреча — столкновение поистине общих интересов.
Дверь открывает незнакомый человек, который смотрит на Малрини равнодушным взглядом. Все Сулейманы выглядят более или менее одинаково — стройные, смуглые, с орлиным носом и пышными усами; Малрини не может вспомнить, кто перед ним. На виц лет тридцать, похож на всех Сулейманов. В ходе беседы выясняется, что это, кажется, первый Мехмет или его сын Али; значит, он попал к первым Сулейманам, то есть в период правления Василия. Ювелир, однако, его не узнает — очевидно, они еще не встречались. Иначе говоря, перед ним совершенно незнакомый человек. Ну что ж, когда постоянно перемещаешься во времени, возникают различные нестыковки.
Придется как-то выкручиваться. Нужно решать, что делать: рассказать турку все как есть или уйти и попытать счастья в другом, более безопасном месте. Тут как повезет, поскольку всегда есть риск того, что человек решит, что сдать чужака полиции как колдуна выгоднее, чем вести с ним дело. Однако Сулейманы всегда отличались сообразительностью, и Малрини не видит причин не доверять очередному представителю славного семейства.
Итак, он делает глубокий вздох, вежливо говорит «сапам» и переходит на классический греческий:
— Меня зовут Малрини, я приехал из Чикаго и привез сокровища, которые имею честь предложить своему другу и бесценному покровителю Сулейману.
Наступает самый опасный момент. Он внимательно вглядывается в лицо Сулеймана.
Внезапно на лице турка появляется дружеская улыбка; несомненно, он уже начал подсчитывать барыш: для торговца наступает момент истинного удовольствия. Ювелир приглашает его зайти в лавку; внутри темно и пахнет затхлостью, единственное освещение — две внушительного вида восковые свечи. За Малрини в лавку входят Андерсон и Шмидт, который тщательно закрывает дверь на засов. Сулейман щелкает пальцами, и из тени внезапно появляется маленький мальчик лет десяти, который с серьезным видом подает гостям расписную бутыль и четыре небольшие хрустальные чаши, которые ювелир наполняет каким-то желтовато-зеленым напитком.
— Мой покойный отец часто рассказывал о тебе, о Малрини, а ему рассказывал его отец. Я счастлив, что ты вернулся. Я Селим, сын Али.
Если Али уже умер, значит, они попали в последние годы долгого царствования Василия Третьего. Маленький мальчик — это, скорее всего, второй из Мехметов, которого Малрини встретит через двадцать или тридцать лет, когда пересечет «линию» и попадет в эпоху императора Симеона. От этого Малрини делается немного не по себе, поскольку ему известно, что под старость император выжил из ума, превратившись в деспота, и в стране начали происходить весьма неприятные вещи. Да черт с ним! Они не собираются заглядывать в императорский дворец, чтобы попить чайку.