Попасть в империю
Шрифт:
— Но ведь для них это вовсе не музейные ценности, — говорит Малрини. — Это просто предметы роскоши, которые они продают и покупают. Взгляни с их точки зрения. Мы приходим к ним с мешком чудесных вещей, которых у них не будет еще много сотен лет. Пять сотен, точнее. Пополнить свои запасы золота и изумрудов они могут всегда, равно как и изготовить хоть десяток новых ожерелий. А где им взять бинокли, как не у нас? А кола, может быть, кажется им амброзией. Так что все справедливо — они делают свой бизнес, а мы свой, и… эй, смотрите-ка!
С другой стороны улицы им отчаянно машет приземистый бородач с
— Эй, Лео! — окликает его Малрини. — Как дела? Это Лео Вэксман, — объясняет он Шмидту. — Когда-то таскал за мной мешки, лет пять или шесть назад. Теперь сам стал торговцем. — И громко позвал: — Иди к нам, Лео! Я тебя со своими познакомлю.
Вэксман подходит к ним и прижимает палец к губам.
— Не по-английски, Майк, — тихо просит он. — Поговорим на греческом, идет? И не надо орать на всю улицу.
Он бросает осторожный взгляд в сторону, где, прислонившись к стене мечети, стоят два вездесущих болгарских стражника.
— Что-то случилось? — спрашивает Малрини.
— Случилось. Разве ты не знаешь? Говорят, что император приказал начать облавы. Он только что велел сдоим стражникам хватать всякого, кто будет торговать с колдунами.
— Ты уверен? Зачем ему нужно раскачивать лодку?
— Так ведь он из ума выжил, ты что, забыл? Может быть, сегодня утром старик проснулся и решил, что настала пора проверить, как исполняются его идиотские законы. Лично я провернул несколько отличных сделок и собираюсь сматываться.
— Валяй, — говорит Малрини. — Если хочешь. Я пока остаюсь. Пусть император поступает, как хочет, кому какое дело? В этом городе слишком много людей делают на нас большие деньги.
— Так ты остаешься?
— Да. До завтрашнего вечера. У меня еще остались дела.
— Как хочешь, — говорит Вэксман. — Желаю удачи. Что до меня, то уже сегодня я собираюсь обедать у Чарли Троттера, и пошла эта империя ко всем чертям! С меня хватит, спасибо. Ну, я пошел, а то опоздаю на последний автобус до Петли [1] .
Вэксман посылает Малрини воздушный поцелуй, кивает своему носильщику и уходит.
— Мы в самом деле остаемся? — спрашивает Шмидт, глядя вслед Вэксману.
Малрини бросает на него презрительный взгляд.
1
Петля (англ. Loop) — название центрального, делового района Чикаго.
— У нас еще полтора мешка нераспроданного товара.
— Но если Вэксман считает, что…
— У Вэксмана цыплячья душа, — говорит Малрини. — Слушай, если бы у них было так строго с законом, нас бы уже давно изловили. Пойди на базар и спроси торговцев, откуда у них швейцарские ножи, а потом лупи их палками по пяткам, чтобы они признались. Они ничего не скажут. Кто, находясь в здравом уме, откроет тайну, где он достает волшебные вещи?
— Да,
— Ну и что? Остальные-то не выжили. Пусть Вэксман бежит, если ему так страшно. Мы закончим свои дела и только тогда вернемся — завтра, как договаривались. Я вижу, вам обоим домой захотелось. Пожалуйста, идите, но учтите: это будет ваш последний «заход».
Для Малрини это дело чести: извлекать максимум прибыли из каждого «захода», даже если это связано с огромным риском. Он давно уже стал богачом даже на тех двенадцати с половиной процентах, которые получает от Дюплесси и Куликовски после того, как сдает им привезенные артефакты, и тем не менее он не собирается сворачивать дела только потому, что Лео Вэксман ударился в панику, наслушавшись дурацких разговоров. Лео всегда был трусом. Риск остался, но ничуть не возрос, это ясно. Что делать, работа у них такая. Ничего, в крайнем случае, купцы его защитят. Это же в их интересах — не рубить курицу, несущую золотые яйца.
Когда они возвращаются в гостиницу, хозяин угодливо улыбается из своего закутка возле конюшни.
— Ну как, много продали горшков?
— Много, — отвечает Малрини.
В одиноком глазу появляется алчный блеск.
— Послушай, а мне ты не хочешь продать одну из своих вещиц? Я дам тебе много девушек, бочку отличного вина, я дам тебе все, что ты хочешь, только продай мне какую-нибудь волшебную штучку. Ты меня понимаешь?
— Бог свидетель, мы простые торговцы, и хватит с меня этих глупостей! — отвечает Малрини, делая вид, что от гнева путает слова, — Что тебе от нас нужно? Хочешь обвинить в колдовстве невинных людей?
Хозяин театральным жестом всплескивает руками, но Малрини прерывает его:
— Богом клянусь, я на тебя пожалуюсь, если ты не перестанешь к нам приставать! Я тебя по судам затаскаю! Я скажу, что ты намеренно поселил у себя людей, которых считаешь колдунами, в надежде обучиться у них черной магии! Да я… я…
Он замолкает, тяжело дыша. Хозяин, пятясь, выходит из комнаты, униженно умоляя простить его, и обещает больше никогда не заводить разговор на эту тему. Может быть, почтенные торговцы хотят немного развлечься? За разумную плату? Да, хотят. За одну серебряную монету размером с десятицентовик Малрини получает роскошный обед, состоящий из яблок, фиников, дыни, жареной рыбы, жареного ягненка, фаршированного голубями и артишоками, кувшин острого на вкус критского вина, а также трех черкесских танцовщиц, которым приказано прислуживать гостям во время обеда и исполнять их желания после. Уже совсем поздно, когда Малрини отправляется спать, и очень рано, когда в его комнату врывается полдесятка дюжих болгарских стражников.
Выходит, хозяин их все-таки сдал. Возможно, он выследил их на базаре, когда они переходили из лавки в лавку. Умирая от желания заполучить хотя бы один швейцарский нож или хоть один глоток «Курвуазье», он просто свистнул стражникам, тем самым отомстив обидчикам.
Андерсона и Шмидта нигде невидно. Наверное, услышав шум драки, они успели выскочить в окно, спустились по водосточной трубе и в настоящий момент во весь дух бегут к светящейся линии, за которой лежит Чикаго. Тогда как Малрини ждет камера в одном из подземелий императорского дворца.