Попавший в некроманта
Шрифт:
Через год старшую сестру замуж выдали. Без приданного, второй женой за сына старого старосты. По сути, в служанки отдали. Сначала ей тяжело пришлось. Теперь уже ее муж старостой стал, да и положение в доме у нее теперь как бы не лучше, чем у старшей жены. Та постарела, а сестра детей родила и все еще красива.
Тимка с малолетства, в голодные годы, начал охотиться, чтобы самому весной от голода не подохнуть и семье помочь. Сначала пробовал силками зайцев ловить, потом, лет с десяти, к опушке леса ходил, птицу из лука бил. Часто с дядей, братом отца, общался, тот его учил всяким охотничьим
В пятнадцать лет, весной, не дожидаясь его совершеннолетия, старший брат сказал Тимосу выделяться из его дома. Жена ему макушку проклевала, у них уже своих детей четверо было. Да и сильной любви между братьями не сложилось – слишком большая разница в возрасте.
Через год и младшую сестру, Лексу, замуж выдали. За бездетного вдовца, небогатого, но вроде живут в любви. Тим им помогал мясом, когда детишки у них пошли, а потом Лекса его выхаживала, когда его медведь подрал. У них с Лексой разница всего в год, он в детстве постоянно с ней возился, когда был не на охоте. Так и привыкли быть вместе.
***
Брат выставил Тима из дома с небольшим мешком инструментов и утвари, оставшимися еще от отца. По всем понятиям, мог бы и богаче ему долю выделить. Пожадничал.
Предлагал еще помочь со строительством дома, но Тимос отказался – он здраво решил, что работать на поле ему не интересно, а значит и дом в деревне пока не нужен. Да и подати платить пришлось бы. А так – нет дома – нет податей.
Тим решил, что кормиться он будет от леса, охотой, а если кормиться там – то и жить надо там же.
Парень присмотрел себе место на склоне балки на границе леса и степи. Вырыл там свою первую землянку. Сейчас смешно вспомнить – не умел толком ничего, получилась просто небольшая пещера, там места было только для очага и ложа. Намучился потом осенью и зимой. Сначала оказалось, что во время осенних дождей вода подтекает, потом всю зиму мерз. Как вход ни утеплял, всё равно по полу холод шел. Получалось, ноги даже в унтах мерзнут, а вверху и без рубахи жарко, когда очаг горит. Чуть грудную болезнь не заработал. Спасся тем, что сшил себе рубаху и чулки из оленьей шкуры.
В ту зиму он впервые добыл пушного зверя – лису подстрелил, которая увлеклась нырянием в снег за мышами и не заметила его. Шкуру с нее Тим снял, почистил, как умел, засолил, отнес на продажу в село у баронского замка.
Там со скорняком познакомился. В тот первый раз он ему за шкуру лисы полцены только дал, сказал, что обработана плохо. Зато научил, как правильно это делать. Потом еще ловушки для куниц предложил купить, на куниц всегда хороший спрос у господ и богатых купцов. Тимка на ловушки денег пожалел, отказался. Скорняк пытался убедить, сказал, что они лучше самодельных. Охотник зацепился за его слова, стал выспрашивать, как самодельные делать. Скорняк рассказал.
Теперь я-охотник сам лучше всех
Так я научился добывать пушного зверя в большом количестве. Теперь по лесу десятка три ловушек готовые стоят, зимой можно будет их подремонтировать и заряжать. В деревне об этом я никому не рассказывал, ни к чему это. Меньше люди знают – лучше спят, зависть им не мешает.
А землянку я на второе лето себе другую, правильную выстроил. Теплую, сухую, удобную. Если одному жить – лучше всякой избы, только печи нормальной нет, очаг вместо нее.
И на амулеты, отпугивающие мышей, деньги есть теперь, и одежда удобная. И о голоде забыл. При желании мог бы запас шкурок продать и хозяйством обзавестись в деревне.
Всё теперь у меня есть, кроме семьи…
***
Отношения с подругой у Тима сложились неоднозначные. Сам-то охотник думал, что всё у них хорошо, все проблемы разрешимы и скоро она станет его женой. Но я с высоты своего земного опыта видел – не так всё просто.
Девушку эту, Милку, Тим присмотрел, когда выздоравливал у сестры после трепки, полученной от медведя.
В первые дни он из дома не выходил, с кровати старался не вставать, чтобы раны не разбередить. Потом, как раны чуть закрылись, сходил в лес, к своей землянке. Кончалась зима, припасы тоже кончались у сестры. А Тиму, чтобы выздороветь, надо было не просто нормально питаться, а мясо есть, на одних щах из соленой листовой капусты не протянешь. Вот и пришлось идти – забрать из землянки десяток кило вяленого мяса и принести в деревню.
Потом опять дома сидел. Раны зажили – стало скучно: работать нельзя, ключица еще не срослась, а сидеть без занятия уже надоело. На улице снег сошел, потеплело. Стал гулять по деревне и окрестностям. И девки выползли с началом тепла на улицы. То у колодца стайкой встанут, щебечут о чем-то своем, то под вечер на лавочках вдоль улицы сядут. Или парочками прогуливаются вдоль улицы, не торопясь, туда-сюда, на людей смотрят и себя показывают. Парни тоже рядом крутятся.
Милка той весной только-только заневестилась.
Тим пробовал с ней заговорить у колодца, она смущалась, лицо прятала. Может просто малознакомого человека боялась, может – шрам ей не нравился на щеке, он тогда еще свежим был, припухшим. Девушкам красота нужна – чтобы кубики на прессе и лицо, как у педика. Это взрослая женщина понимает, что уродства разные бывают: какие-то на здоровье и силы влияют, какие-то по наследству ее детям передадутся, а какие-то – просто шрам, знак победы в схватке.
На контакт девушка не шла. А Тиму она нравилась. А другие – не нравились.