Поправка за поправкой
Шрифт:
Снова окинув бар взглядом, он увидел разговаривавшего с женщиной мужчину, который мгновенно напомнил ему Эда Чандлера, а девушка в кабинке уже плакала, и юноша пытался утешить ее, но безрезультатно, а радостный незнакомец, остановивший его на улице, приближался к нему, ведя с собой совсем молодую женщину. Печальная проститутка еще не покинула своего места у стойки, и юноша в кабинке еще не смирился с плачем подруги, и надежда еще существовала.
— Вот она, — сказал Шволль. — Присаживайся, голубка, выпей с моим другом.
Женщина окинула Купера взглядом и повернулась к Шволлю.
— Бьюсь о заклад, он думает, что я проститутка, — сказала она.
— Никак нет, не думает. С какой стати он должен считать тебя проституткой?
— С какой, я не знаю, но каждый мужчина, с которым ты меня знакомишь, думает, что я проститутка.
— Только не Купер, — сказал Шволль. — Купер у нас специалист по разочарованиям.
И он спросил у Купера:
— Ну как она, на твой взгляд?
Тот смущенно улыбнулся:
— По-моему, она чем-то разочарована.
Женщина была молоденькой, миниатюрной; ее широкое округлое лицо выражало вялое отсутствие интереса к чему бы то ни было.
— Присаживайся, голубка, — повторил Шволль. — Это Эстер Гордон. А это мой одинокий друг Сидни Купер.
Женщина коротко улыбнулась Куперу и села.
— Каждый из друзей Гарри — выродок, — сообщила она.
Купер, поколебавшись немного, ответил:
— Чтобы увериться в этом, мне придется узнать вас поближе.
Она откинула голову назад, засмеялась, и он почувствовал себя немного увереннее. Шволль подмигнул ему из-за ее спины и удалился.
— Наш купидон упорхнул? — спросила женщина.
— Да, — ответил Купер. — Упорхнул.
— Так что же вас беспокоит? — спросила она. — Ваше либидо?
— У меня нет либидо. — Слова он подбирал тщательно, желая произвести на нее впечатление. — Думаю, меня преследуют мои детские сны.
— Это не редкость, — сказала она. — Такова жизнь. Та еще вонючка. Кликните его, пожалуйста. Я хочу выпить.
Купер поманил Костелло.
— Кальвадос, — сказала, как только он приблизился, женщина.
Костелло заморгал:
— А что это?
— Мне нужен бокал кальвадоса. Или бутылка. Я не знаю, как его принято пить.
— Но что это такое? — спросил Костелло.
— Да я и не знаю. В книжке о нем прочитала.
— Может, что-нибудь другое возьмете? — предложил Костелло. — А то мы тут книжки редко читаем.
— Ладно, — согласилась женщина. — Тогда принесите мне генциан-виолет.
Рассмеяться Куперу помешал повернувшийся к нему с немым вопросом Костелло.
— Мне еще одно шотландское, — спокойно сообщил Купер.
Костелло снова повернулся к женщине.
— Леди, — умоляюще произнес он. — Может, закажете что-нибудь попроще? Пиво, к примеру.
— Хорошо, — согласилась она. — Несите пиво.
Костелло отошел, довольный. Женщина взглянула на Купера, улыбнулась, и он в тот же миг влюбился в нее. Пока им не принесли заказанное, оба молчали, да и после того произнести хоть слово Купер был не способен. Молчание нарастало, словно разделяя их, и когда женщина взглянула ему в глаза, он увидел на ее лице безразличие.
— Чем вы занимаетесь? — спросила она.
— Издаю книги. А вы?
— Танцую. До остервенения.
— Так вы танцовщица? — удивленно спросил он.
— Нет, — ответила женщина, и на этот раз в голосе ее прозвучала горестная нотка. — Не танцовщица. Вернее, танцовщица, которая не танцует. Я работаю на штепсельном коммутаторе. Но танцевать я умею. И хорошо.
— Тогда почему же вы не танцуете?
— Не хочу.
— А чего вы хотите?
— Я хочу танцевать на сцене «Метрополитен», — негромко ответила она, глядя в какую-то точку, находившуюся за спиной Купера. На лице ее появилось мечтательное выражение. — Хочу скользить по ней на виду у всех. Замирать в балетной позе перед королем и королевой Англии. И я могла бы добиться этого, если бы не была дьявольски ленива.
— Вы действительно хорошо танцуете?
— Я училась этому всю жизнь. Знаю, что хорошо, что плохо, и знаю, что танцую хорошо.
— Тогда в чем же дело? — спросил он, отметив про себя пыл, с которым она это произнесла. — Почему вы все-таки не танцуете?
Она пожала плечами и подняла бокал с пивом.
— А какой в этом прок? Я умираю.
Купер потрясенно выпрямился:
— От чего?
Увидев его испуг, она усмехнулась.
— Да ни от чего. Просто умираю. Мы все умираем. Как только родимся, начинаем умирать. Колыбели и гробы делают из одного дерева. — Она протянула руку, коснулась его руки. — Не смотрите с такой печалью, Сидни Купер. Все зависит от точки зрения. Жизнь либо прекрасна, но смердит, либо смердит, но прекрасна. Не жалейте меня. На самом деле я очень счастлива — счастливее всех, кого знаю.
— Но вы действительно умеете танцевать?
— Богом клянусь, умею. И так хорошо, что иногда меня это пугает. Вы когда-нибудь видели балерину?
— Какую?
— Из балета «Лебединое озеро». Она делает тридцать два оборота. Тридцать два фуэте. Это не просто. Сделать тридцать два оборота, стоя на одной ноге и ни разу не сдвинувшись с места. Чем меньше она сдвигается, тем лучше балерина. Так вот, я могу проделать это, не сойдя с десятицентовика.
— Правда?
— Правда, — подтвердила она. — Клянусь Богом.
— Так проделайте.
— Здесь?
— Да. Здесь.
Она немного помолчала, размышляя, — Купер заметил, что уголки ее губ чуть подрагивают.
— Ладно, — наконец сказала она. — Ладно, Сидни Купер. Я станцую для вас. Станцую прямо здесь.
Она поднялась из кресла, нагнулась к полу.
— Вот кружок, — сказала она, рисуя пальцем воображаемый круг. — Следите за моей ногой — выйдет ли она за его пределы.
Женщина выпрямилась, размяла ножные мышцы, привставая на цыпочки и опускаясь, сгибая и разгибая колени. Вокруг начали собираться любопытные.