Попрыгун
Шрифт:
В этот момент Кевин закричал. Это был не крик, не рев, а что-то среднее между ними… Истошный вопль существа, понимающего, что вот-вот умрет… Вопль, закончившийся тихим поскуливанием и нечленораздельным воем. Я скорчился на камнях и заткнул уши. Но все мои попытки отгородиться от того, что мне казалось самым страшным в этом путешествии, ни к чему не привели. Я слышал его стоны, чувствовал боль, и мне было плохо, как никогда в жизни, потому что я отчетливо понимал, что это я, я убил его.
Я очнулся от прикосновения. Рядом на корточках сидела Соня и робко улыбалась, хотя по ее лицу текли слезы. Я поднял голову и посмотрел назад.
Обнаженное тело Кевина в его человеческом облике лежало поодаль. Из груди,
Дорога сквозь Морийские чертоги была долгой, но мы ни разу не остановились. Похоронив Кевина внутри скалы, мы несколько минут молча смотрели на груду камней, под которыми покоилось тело нашего друга, а потом гуськом пошли следом за Гимли. Я существенно сократил дорогу до моста, создав мини-портал, куда проскользило все наше поредевшее братство. Гимли, впервые перенесший скольжение, особого удивления не выказал, и, поворчав всего пару минут, повел нас по длинным и узким коридорам. Мы шли, касаясь пальцами стен, даже не пытаясь завязать разговор. И лишь гулкое эхо от наших шагов было единственным звуком в темном безмолвии каменного мешка.
Мост через Моррийский ров был разрушен. Гномы пытались его восстановить, но то жалкое подобие, кое возникло на месте незыблемой твердыни, доверия нам не внушало. Деревянные леса держались на честном слове. Даже Гимли не стремился перебираться на другую сторону, выразительно поежившись.
– Делать нечего – скользим, – вздохнула Соня. – Признаться, я изрядно вымоталась и предпочла бы еще какое-то время пройтись, а не создавать порталы, но выбора нет. Другую сторону более-менее видно, так что не промахнемся. Гимли, готов?
Гном кивнул. Соня первой создала портал и, втолкнув в него Гимли, исчезла.
– Все в порядке! – донесся из темноты ее голос. Кристиан зябко охватил себя руками за плечи и словно ушел в пол. Борегар растворился в воздухе без лишних движений. Мне пришлось сложнее всех. На земле не было ничего, что могло послужить отправной чертой для создания портала. Я пошел вперед по мосту, напряженно вглядываясь в каменное полотно, стараясь разглядеть в нем хотя бы маломальскую трещину. Идти пришлось довольно долго. Долгожданная извилистая трещина была отчетливо видна. Я обрадовался и шагнул к ней. Привычная пелена портала взметнулась мне навстречу. Увидев сквозь тонкую пленку лица Сони, Кристиана и Гимли, я сделал первый шаг, и тут каменный пол с треском ушел вниз. Я с ужасом за какую-то долю секунды успел осознать, что падаю вместе с куском моста и созданным порталом, в который просто не успеваю войти. Отчаянным рывком я бросился в портал, который разваливался у меня на глазах, в отчаянной попытке вылететь наружу. Однако я уже не владел ситуацией. Создание порталов автоматически предполагает совмещение пространственных уровней, где бы те ни находились. Здесь же возникла та редкая ситуация, когда уровни оказались нестабильными. Проваливающийся пол сыграл свою роковую роль. Падая вместе с обломками моста вниз и отчаянно водя руками внутри портала, я с каким-то каменным спокойствием понял, что сейчас разобьюсь о скалы где-то очень глубоко внизу.
Чьи-то скользкие от пота пальцы вцепились в мою ладонь, впившись ногтями в кожу. Я дернулся и поднял голову, увидев сквозь рвущуюся дымку портала бледное
– Вот дерьмо! – выругался я и повернулся к Кристиану. – Спасибо.
– Не за что, – выдохнул он. – Давайте выбираться наверх? Мне не по себе от этих камней.
– С удовольствием, – буркнул я. – Где тут выход?
– Вон там! – ткнул секирой Гимли куда-то в сторону. Приглядевшись, я действительно увидел каменные ступени, уходившие вертикально вверх. Там, в каменном своде сияли первые солнечные лучи. Борегар, не дожидаясь нас, уже направился к выходу, явно не интересуясь ничем более.
– Какой он все-таки противный, – вздохнул Кристиан и пошел следом за Бо. Гимли, бросив на меня косой взгляд, тоже направился к выходу. Соня подошла ближе и тронула за плечо.
– Идем?
– Да, – кивнул я, в последний раз посмотрев на темную пропасть. В голове мелькнула мысль, что я ведь ожидал визита Барлога, но огненный демон так и не вышел к нам. Впрочем, сожалеть об этом я не собирался. Средиземье и без того принесло нам кучу неприятностей.
Лестница была узкой, крутой, с обломанными краями ступеней, но вопреки опасениям, они не обрушились под нами. Утренние лучи солнца, еще слишком слабые, робко лизнули остывшую за ночь землю, которая принимала эту ежедневную ласку, как разомлевшая от сна красавица, вяло и томно. На поросшем густой травой пологом склоне горы мы упали на траву, слишком вымотанные, чтобы отойти подальше от выхода из Мории.
– Я бы отдохнул, – пролепетал Кристиан. Он и правда выглядел хуже всех нас, с синюшными губами и черными кругами под глазами. – А потом я найду дорогу в Мордор.
– Посидим тут с часок, а потом отправимся в путь, – мрачно предложил Борегар. – Хорошо бы костер развести, да тут нет топлива.
– Обойдемся без костра, – отмахнулась Соня. – Дым может привлечь внимание орков или тех же назгулов. Все равно на костре нечего приготовить. Хотя я сейчас съела бы целую лошадь.
Мы уселись прямо на траву, мрачные и нахохлившиеся, как замерзшие воробьи. Все мои мысли были об убитом мною Кевине. Украдкой я смотрел на свои пальцы, где под ногтями все еще виднелась заставшая корка чужой крови. Товарищи бросали на меня косые сочувственные взгляды, не решаясь ничего сказать. Однако их молчаливое участие было еще хуже, чем откровенные упреки. Наконец, я не выдержал.
– Что? – злобно спросил я. – Думаете, мне сейчас легко? Да мне тяжелее всех вас. Я мог погибнуть на Авалоне, но он тащил меня на себе. А здесь, когда у Кевина помутился рассудок, я убил его вот этими руками!
Я растопырил ладони, из пальцев которых с влажным чавканьем лезли когти. Гимли не шевельнулся, отводя взгляд в сторону. Борегар потряс головой, Кристиан отвернулся, и лишь Соня, придвинувшись ближе, положила руку мне на плечо, но я сбросил ее и упал лицом в траву. Все мое тело содрогали конвульсии. Уже давно я не впадал в истерию. Постоянные скольжения в чужих, часто неприветливых мирах, сделали меня жестче. Я перестал поддаваться сантиментам, почти перестал жалеть незнакомых мне людей и иных обителей параллельностей. Стараясь выжить, я убивал, и пару раз не спал ночами, переживая и трясясь от ужаса. Иногда я лишал жизни без всяких сантиментов, без содрогания чувствуя, как гаснет жизнь, пронзенная моими когтями. А вот сейчас, убив метаморфа… нет… пожалуй, все-таки человека, я расклеился. Наверное, что-то суровое, так старательно взращиваемое годами внутри моей оболочки, рухнуло карточным домиком, когда я пронзил сердце друга. И оттого, что сейчас уже ничего нельзя было изменить или исправить, становилось тяжко, словно в желудок упала раскаленная гиря, сжирающая внутренности ядовитыми парами.