Попугай
Шрифт:
– Нам, кстати, надо бы слетать на Кипр. До меня дошли сведения от пилотов нашего чартера, что греки намерены повысить тарифы на прием и обслуживание рейсов, – решительно произнес Михаил. Они еще в тот раз намекали, что неплохо бы получать часть оплаты наличкой. Давай слетаем. Кстати, встретимся с господином Константину.
– Зачем? – не понял Андрей.
– Помнится, он что-то говорил об оптимизации нашего туристического бизнеса.
– Интересно, интересно. Что этот хитрый лис придумал? По-моему, с ним надо держать ухо востро.
– Что плохого, если человек предлагает оптимизацию бизнеса?
– Смотря, что он подразумевает под оптимизацией.
– Согласен. Слово слишком уж неопределенное.
– Просто у нас в Ростове некоторым бизнесменам некоторые структуры тоже предлагают что-то вроде оптимизации их бизнеса. И знаешь, чем это обычно заканчивается?
– Могу
– В любом случае надо лететь на Кипр, – подытожил Андрей.
Михаил тяжело вздохнул.
– Чего ты вздыхаешь?
– Представил, как опять отреагирует Лена. У нее, видимо, Кипр ассоциируется только с отдыхом и развлечениями.
– Нет, ну а как нам быть? Все бросить только потому, что нашим женам Кипр представляется только, как курорт? Алла, кстати, тоже не в восторге каждый раз, когда я уезжаю.
– Ей наверно снится, что ты перетаскиваешь зонтики над англичанками, спящими топлес на пляже.
– Только не англичанки, – запротестовал Андрей.
– Мне попалась как-то книга, записки английского шпиона, не помню точного названия, так тот делился со своим собеседником, что долго работал и в Японии, и в Таиланде, и в Китае, и мог бы жениться и на японке, и на тайке, и на китаянке, а женился на англичанке. И когда собеседник спросил его: «Вы что, настолько патриотичный?», тот ответил: «Нет. Настолько глупый».
– Знаешь, не такой уж он глупый. Просто не захотел учить иностранный язык, – заключил Андрей.
Когда Михаил приехал домой, в доме уже царила атмосфера некоторой напряженности. У Лены, как и у всех остальных ее сородичей женщин, была поразительная интуиция. Михаил не знал, как ему начать разговор. Тут зазвонил телефон. Лена подняла трубку.
– Это тебя, – недовольно буркнула она, кладя трубку.
Михаил подошел к телефону.
– Слушаю.
– Это я, – раздался мужской голос. Затем тот же голос хихикнул. Михаил сразу узнал этот голос, хотя слышать его по телефону приходилось не так уж часто. Значит, что-то случилось срочное, – подумал Михаил.
– Мы можем встретиться? – спросил голос.
– Сейчас? – уточнил Михаил.
– Если можешь, давай через час на том же месте.
– Хорошо.
Михаил положил трубку.
– Мне надо отлучиться ненадолго, – обратился он к жене.
Лена фыркнула и язвительно заметила:
– Ты просто нарасхват.
Михаилу нечего было на это возразить. Он вышел из дома, сел в свой Мерс и отъехал. Оставшись один на один с самим собой, Михаил ощутил себя чуть ли ни сиротой.
Прошло уже много лет с тех пор, как он объяснялся ей в любви, а она в шутку исполняла перед ним танец живота. Ох уж эти танцы живота… Их давно пора бы запретить специальным постановлением ООН или какой-нибудь международной конвенцией так же, как разрывные пули дум-дум. Сколько мужиков пропало из-за этого танца! А сейчас и признания в любви и танец живота куда-то бесследно исчезли. Михаилу Макарову тогда многие друзья завидовали, а родственники говорили, что он завоевал сердце прекрасной девушки, хотя ему всегда было непонятно, кто кого завоевывает, когда встречается парень с девушкой. Это всегда выглядит, как какая-то непонятная игра, правила которой постоянно меняются. Михаилу, почему то, казалось, что самыми трудными в семейной жизни будут первые месяцы, ну, может быть, первые два-три года. Он думал, что этот период что-то типа ношения новой пары обуви: первые несколько дней трет, немного давит, ну может быть на худой конец натрет небольшой мозоль, зато потом ходи и наслаждайся обновкой. Идиот! Почему в его голове возникло такое обманчивое представление? А эти военные термины, типа: «завоевал», «одержал победу», «выбросила белый флаг» или «рухнул бастион». Ну это надо же – «рухнул бастион». Если конечно под бастионом подразумевать его голову, то с этим можно согласиться. Даже тот факт, что выбрасывает белый флаг каждый раз женщина, а в результате, она же оказывается победительницей, и ты становишься пленником, должен вызывать, по мнению Михаила, кучу вопросов у мужиков. У Михаила невольно создавалось впечатление, что игру с завоеванием женщин, одержанием «побед», рухнувшими бастионами и выбросом белого флага придумали сами мужики для того, чтобы хвастаться друг перед другом.
«Ты знаешь, она выбросила, наконец, белый флаг»…, или «Я одержал над ней победу». Одно удивляло Михаила, что мужиков почему-то не смущает тот факт, что женщина, даже если и выбрасывает белый флаг, то делает это не тогда, когда хочется мужику, а когда сама считает это приемлемым. Считать ли это победой? Да и сам ход с выбросом белого флага скорее похож на маневр с Троянским конем. Приняв однажды «капитуляцию»,
Первый раз Михаил воочию ощутил, что может лишиться статуса пленника завоеванной им женщины, когда на новогодней вечеринке в самом начале их совместной с Леной жизни, он, будучи слегка навеселе, возможно слишком близко придвинул к себе одну из ее коллег во время танца, а потом поцеловал эту коллегу, когда били куранты. Напрасно Михаил пытался объяснить Лене свой поступок тем, что у шотландцев принято целовать всех при наступлении Нового года. В ответ он получил резкий отпор с вполне резонным возражением: «А я и не знала, что вышла замуж за шотландца». Когда ему дали понять, что причислить себя к шотландцам не получится, Михаил, хватаясь за соломинку, попытался оправдать свой поступок призывом апостола Павла ко всем христианам целовать друг друга при встрече, а в данном случае, как считал Михаил, имела место именно встреча – встреча Нового Года, но это еще больше подлило масла в огонь.
Теперь же, когда танец живота остался в далеком прошлом, и Лена родила ему двоих детей, казалось, как-будто она подвела какую-то невидимую черту в своей жизни. Зачастую она была просто непримиримой, как моджахеды. Он ловил себя на мысли, что ему приходится обдумывать каждое слово, прежде чем сказать Лене в то время, как раньше она часто слушала его, затаив дыхание. Особенно внимательно надо было относиться к ожидаемым ею ответам и времени на их обдумывание. Иначе, затянувшаяся пауза могла быть расценена, как нежелание вести беседу. Ситуация напоминала ему его прошлую профессиональную деятельность в качестве переводчика, когда десятисекундная пауза в поисках адекватного перевода на переговорах или совещаниях приравнивалась к пенальти в футболе. Нельзя забывать и об интонациях. Интонации его речи приобретали все большее значение в их отношениях, и надо было быть очень осторожным, чтобы нечаянно не обидеть жену фразой, произнесенной не с подобающей интонацией. Собственно об интонациях и их значении в семейных отношениях Михаил впервые узнал только благодаря Лене. Если бы он в свое время осуществил свою мечту молодости и стал бы ученым психологом, то он вполне мог бы накопить достаточно материала для написания диссертации. Тема диссертации могла бы звучать примерно так: «Влияние интонации в речи мужчин на благосклонность женщин». Для Михаила явилось полной неожиданностью, что благосклонность супруги может напрямую зависеть от интонации его голоса.
Раньше он мог предположить, что на благосклонность могут повлиять такие факторы, как: банальная ссора, головная боль супруги, разногласия по вопросам воспитания детей, его отношение к ее маме, беременность, подозрение в измене, сам факт измены, любой неприятный запах из его рта, включая запах алкоголя, другие запахи, исходящие не изо рта, но чтобы интонация. Парадокс заключался в том, что для Михаила интонация голоса жены никак не влияла на ожидаемую им же от нее благосклонность. То есть, он всегда готов был принять от нее благосклонность, и неважно каким голосом она до этого разговаривала с ним. Благосклонность есть благосклонность, а интонации голоса – это всего лишь интонации голоса. Его жена продолжала оставаться для него соблазнительной. Просто из соблазнительной девушки она превратилась в соблазнительную женщину. Об этом он, естественно, не говорил вслух. Он считал, что время что-то говорить уже давно прошло. Одно дело на стадии ухаживания, чтобы убедить девушку в своей любви, но после 15 лет совместной жизни это смахивало бы на подхалимаж подчиненного перед своим начальником.
Михаил припарковал Мерс, как обычно, около сквера, а сам прошел в знакомую старую пятиэтажку, расположенную через дорогу, поднялся на третий этаж и позвонил в дверь квартиры № 38. Дверь сразу же открыли. Скорее всего, его увидели, когда он еще только парковал машину.
– Добрый вечер, – поздоровался Михаил.
– Добрый вечер, Михаил. Проходи, – ответил улыбающийся мужчина. На вид ему было около 40. Редкие волосы на голове и высокий лоб наводили на мысль, что этот человек мог быть преподавателем какого-нибудь вуза, но это был майор КГБ Игорь Александрович Фролов – куратор Михаила Макарова. Еще во время их первой встречи несколько лет назад, тогда когда Михаил отправлялся в загранкомандировку в Эфиопию, Игорь Александрович дал задание Макарову собирать информацию о политических предпочтениях офицеров эфиопской армии. Руководству Советского Союза было важно понять, куда движется эта африканская страна после свержения императора.