Популярная история музыки
Шрифт:
В академии Бородин усерднее всего занимался химией. Будучи на III курсе, он обратился к знаменитому профессору химии Зинину с просьбой заниматься в академической лаборатории. Но Зинин поднял его на смех, т. к. не верил, чтобы студент его курса серьезно увлекался этим предметом. Вскоре профессору пришлось изменить свое мнение об Александре, который очень быстро продвигался вперед. После этого Зинин стал его покровителем и наставником.
Несмотря на то что Бородин большую часть своего времени посвящал лаборатории, музыка увлекала его не меньше. Щиглев и Бородин познакомились с двумя Васильевыми: один из них – Владимир Иванович, певец, немного позднее бас петербургской русской оперной труппы. В обществе его называли Васильев-I. Владимир Иванович очень много пел для друзей, знакомил их со всеми
Как позднее вспоминал Щиглев: «Мы не упускали никакого случая поиграть трио или квартет где бы то ни было и с кем бы то ни было. Ни непогода, ни дождь, ни слякоть – ничто нас не удерживало, и я со скрипкой под мышкой, а Бородин с виолончелью в байковом мешке на спине делали иногда громадные концы пешком, например с Выборгской стороны в Коломну, так как денег у нас не было ни гроша».
Уже один этот пример говорит о том, какую роль играла музыка в жизни двух друзей. Но Бородин не мог заниматься одной только музыкой, потому что профессор Зинин возлагал на него большие надежды, готовя его в свои заместители. 25 марта 1856 года Александр Порфирьевич окончил свой курс в академии. Он очень опасался, что не получит место при госпитале. Но его опасения оказались напрасными, в числе четырех выпускников он за успехи в науках был прикомандирован к военно-сухопутному госпиталю в качестве ординатора. В эти же годы Александр познакомился с Мусоргским.
Со всем присущим ему пылом Бородин погрузился во врачебную практику. Во время работы в госпитале приходилось заниматься различными процедурами. Особенное впечатление производило на Александра Порфирьевича зрелище израненных спин крепостных крестьян, которых прогоняли сквозь строй. У некоторых клочьями болталась содранная кожа, у некоторых были видны даже кости.
Бородин по-прежнему увлекался больше химией, чем медициной. Осенью 1856 года он удачно сдал экзамены на степень доктора медицины. В связи с этим ему было дано разрешение приступить к написанию докторской диссертации, для которой он выбрал тему с химическим уклоном.
Когда Александр Порфирьевич начал самостоятельную научную деятельность, в России наступило знаменательное время. После окончания Крымской войны наблюдался мощный подъем освободительного движения, которое вступило в разночинский период. В это время царское правительство вынуждено было отменить крепостное право, потому что в народе зрели революционные настроения.
Бородин сблизился с братьями Успенскими – будущим врачом и доцентом Московского университета Михаилом Васильевичем и писателем Николаем Васильевичем. Кроме этого, в число близких друзей Александра Порфирьевича входил Иван Максимович Сорокин, который был соратником и другом Чернышевского.
Группа профессоров академии добилась проведения довольно значительных реформ. Были открыты новые кафедры, при академии учредили Институт молодых врачей (нечто вроде аспирантуры).
В начале 1858 года Бородин сдал экзамен на доктора медицины и уже 3 мая этого же года защитил диссертацию. На следующий год его послали за границу для повышения квалификации и пополнения теоретических знаний. Поселился он в небольшом немецком городке Гейдельберг, расположенном в очень живописном месте.
В этом городе Бородин познакомился с Менделеевым и Сеченовым, с которыми вместе обедал и ужинал. Помимо своих ученых занятий, Александр много времени уделял и музыке. Он был вхож во многие дома, где любили слушать музыку. В своей квартире он поставил фортепиано и иногда играл для друзей и гостей различные музыкальные произведения. И. М. Сеченов вспоминал: «Бородин тщательно скрывал, что он серьезный музыкант, потому что никогда не играл ничего серьезного, а только по желанию слушателей какие-либо песни или любимые арии из итальянских опер. Он очень
Вскоре в Гейдельберге появилась московская пианистка Е. С. Протопопова. Бородин познакомился с ней на одном из музыкальных вечеров. С этого времени вся его жизнь была неразрывно связана с Екатериной Сергеевной, на которой позднее он женился. И то обстоятельство, что его спутницей жизни стала талантливая и образованная музыкантша, помогло его окончательному самоопределению как композитора.
Как признавался сам Бородин Екатерине Сергеевне, он был ярым поклонником Мендельсона. В ее исполнении он впервые услышал также произведения Шумана и Шопена, тогда еще очень мало известных композиторов.
Осенью 1861 года Александр Порфирьевич вместе с Екатериной Сергеевной (тогда она была еще его невестой) переехал в Италию. Это было сделано из-за болезни Протопоповой. В Италии Бородин трудился так же плодотворно, как и в Гейдельберге. Он много работал в химической лаборатории, но все же успевал посещать театры, музеи и народные гулянья. Александр Порфирьевич играл на виолончели в оркестре городского театра, а вместе с Екатериной Сергеевной – в местном соборе на органе.
Вершиной его музыкального творчества в заграничный период стали произведения, созданные в 1862 году в Италии. Бородин с невестой часто бывал у директора местной музыкальной школы – старого скрипача Менокки. По словам Протопоповой, он был очень хороший человек, но музыкант довольно слабый. Как-то раз Бородин в его присутствии за какой-то час с небольшим написал фугу. Этот факт вызвал у Менокки удивление. Почтенный музыкант считал, что за такой короткий срок нельзя сочинить фугу. Но, убедившись в обратном, итальянец стал смотреть на русского композитора как на какое-то чудо.
Осенью 1863 года Бородин вернулся в Россию. 13 сентября этого же года его назначили адъюнкт-профессором кафедры химии Медико-хирургической академии. Он стал проводить занятия у студентов академии, которые считали, что лекции Бородина имели множество достоинств, отличались высоким качеством и навсегда врезались в память слушателей.
С 1863 года Александр Порфирьевич стал также читать лекции по химии в Лесной академии, а с 1872 года – на Женских медицинских курсах.
В первые же дни после возвращения из-за границы Бородин познакомился с Балакиревым. Это событие оказало огромное влияние на дальнейшую творческую жизнь композитора, оно превратило его из дилетанта в истинного и глубокого музыканта. Несмотря на то что Балакирев был на два года моложе Бородина, он стал его первым серьезным наставником, который учил его технике, инструментовке и музыкальной форме. Только благодаря Балакиреву Александр Порфирьевич пришел к истинному пониманию музыкальных произведений.
Под влиянием Балакирева Бородин принялся за сочинение ми-бемоль-мажорной симфонии, которую он писал под пристальным вниманием и контролем Балакирева. Такой надзор более опытного композитора развивал у Александра Порфирьевича критическое художественное чувство, впоследствии определившее его музыкальные пристрастия.
По словам ближайших друзей и музыкантов, окружавших Бородина, он был самоучкой, но таким, который более сведущ в музыке, чем все его товарищи по балакиревскому кружку. Таким образом, благодаря в основном Балакиреву Бородин стал одним из активных членов музыкального кружка, который вошел в историю под названием «Могучая кучка».
В 1860-е годы Александр Порфирьевич большую часть своего времени и сил отдавал чтению лекций в Медико-хирургической академии и занятиям со студентами. Кроме этого, он занимался устройством и оборудованием химической лаборатории, расположенной в академии. Но не только научная, а также и общественная деятельность отнимала много времени. Его друзья часто протестовали и укоряли Бородина в том, что он тратит свою жизнь бестолково, отнимая время у науки и музыки.
Семья Бородиных жила в четырехкомнатной квартире, расположенной рядом с учебными аудиториями. У них постоянно бывало множество народа: профессора, студенты, случайные и надолго задержавшиеся гости. Близкие друзья всегда удивлялись тому, как он умудрялся в такой толчее находить время и место для работы над музыкальными произведениями.