Популярность. Дневник подростка-изгоя
Шрифт:
– Приятно знать, – говорю я.
Они болтают о девушках, видеоиграх и фильмах. Наконец я собираю волю в кулак и спрашиваю:
– Слушай, Габриэль, я тут пишу доклад на тему популярности. Как ты думаешь, что значит это слово?
Он морщит лоб.
– Да ничего, наверное.
– Ничего?
– Ничего. В глубине души мы все абсолютно одинаковые.
Я записываю это в блокнот и помечаю звездочкой.
Очень любопытно.
– И кого бы вы назвали самыми популярными людьми в школе? – спрашиваю я.
Луис указывает в сторону стола Карлоса Санчеса.
– Спортсмены, например. Они, типа, кучка засранцев.
– Я сидела за их столом на прошлой неделе, – замечаю я. – Они были ничего.
У него отвисает челюсть.
– Ты сидела с ними? Правда? О чем они разговаривают?
Остальные наклоняются ближе, чтобы не упустить ни слова.
– О том же, о чем и вы.
– Ни фига себе!
– Быть не может!
– Совсем с ума сошла!
– Но это так, – говорю я. – Вы бы сами попробовали сесть вместе с ними как-нибудь.
Они смеются.
После уроков я остаюсь на репетицию хора. Мы разучиваем хореографические движения к следующему концерту. Во время перерыва я сажусь рядом с Евой, семиклассницей, с которой мы подружились после концерта.
– Привет, Майя! Надо придумать эпиграмму к твоему имени!
– Ну, давай, – смеюсь я.
Она морщит нос.
– Хм… Вот идет ван Вейдженен Майя, круче ее… не бывает!
Я снова смеюсь. Мисс Чарльз, наша руководительница, достает микрофон.
– Хорошо, – говорит она, – кто хочет пройти прослушивание на сольную партию?
Ева хватает меня за руку и поднимает ее в воздух.
– Майя хочет!
Я краснею. Пою я нормально, но мой голос – это голос «из толпы».
– Ева, ты правда хочешь, чтобы я попробовалась? – спрашиваю я.
– Очень, – говорит она, хватает микрофон и сует его в мои дрожащие руки.
Я пою один куплет, и мисс Чарльз пожимает плечами.
– Соло твое. Спела ты хорошо, плюс это твой последний год здесь.
– ПОЗДРАВЛЯЮ! – кричит Ева.
Я заливаюсь краской.
Часы бьют четыре, и мисс Чарльз велит нам расходиться по домам и не напрягать связки. Концерт уже во вторник, и она хочет, чтобы мы были в форме.
Я закидываю рюкзак на плечо. Зрелище не из веселых. Нас заставляют носить сетчатые рюкзаки, чтобы не было возможности пронести в них оружие или наркотики. Сетка то и дело рвется, и в днище уже зияют дыры. Это мой третий рюкзак за год. Все необходимое для шитья уже упаковано в коробки для переезда, так что я застилаю дно войлочной подкладкой, чтобы книги не вываливались. Люди фыркают, когда я прохожу мимо, но я не обращаю внимания. Наверное, Бетти научила меня смеяться над собой.
Наталия врывается ко мне в комнату в семь утра и кричит:
– Бит, бип, бип!
Моя сестренка – живой будильник, да. Я сажусь в кровати и недовольно смотрю на нее. Она широко мне улыбается.
– До свидания, Наталия! – говорит она и вприпрыжку покидает комнату, закрывая за собой дверь.
Теперь она хотя бы соблюдает правила приличия.
Утром я подписываю два приглашения на вечеринку, которую планирую провести (по настойчивым советам Бетти) в эти выходные. Бетти говорит, что «неважно, по почте или по телефону, но приглашения обязательно должны быть переданы лично каждому кого ты хочешь видеть у себя в гостях».
Я бы хотела позвать Итана и Гектора, а значит, приглашения нужно будет вручить им сегодня в церкви. Вот что написано на открытках:
БОН ВОЯЖ!
Летом я переезжаю в другой город!
Вы приглашены на мою прощальную вечеринку!
Суббота, 19 мая
18:00–21:00
У меня дома.
Будут пицца и напитки.
Жду ответа.
В церкви я отдаю одну открытку Гектору, и он какое-то время ее разглядывает.
– У меня вечеринка в субботу, – говорю я. – Вы с Итаном будете там единственными моими знакомыми по церкви, но будет здорово, если ты придешь.
– Я не могу, – отвечает он. – У нашего хора выступление.
– Ясно, – говорю я. Приглашение Итана жжет мне карман, но я знаю, что не отдам ему открытку. Итан все равно не придет, если он будет единственным гостем не из моей школы. Так что толку?
Гектор извинятся и уходит.
На уроке здоровья я чувствую себя, как в западне, но мне в очередной раз приходится слушать рассказы женщины средних лет о сексе – вот что стоило бы стереть из памяти. Стены вокруг меня как будто сжимаются, и я закрываю глаза, пытаясь избавиться от этого ощущения. Вдруг кто-то стучится в кабинет – не иначе как мой ангел-хранитель явился вызволить меня из этого кошмара.
– Доброе утро, мэм, мне нужно проверить студентов на предмет хранения наркотиков.
– Да ради бога, – мисс Уэлч, сладко улыбаясь полицейскому.
– Выньте все из карманов, свитера и сумки оставьте на партах, где их можно будет досмотреть, – распоряжается он.
Полицейский (божий посланник, дарующий милосердие) выводит нас из кабинета в коридор, где уже ждет большая полицейская собака. Мы выстраиваемся в ряд, и он равнодушно проводит пса мимо нас, внимательно наблюдая за каждым, после чего заводит собаку в кабинет.
Как нам сообщили позднее, двое моих одноклассников были арестованы. Надеюсь, это не кто-нибудь из моих знакомых.
Я не ложусь спать до одиннадцати вечера, подписывая остальные приглашения. Надо признать, большая часть времени уходит не столько на сам процесс подписывания, сколько на составление списка гостей. После всего произошедшего в этом году кажется странным не позвать сразу всех. Часами я прикидываю, кого считаю «важнее» других, и от этого на душе неприятный осадок. Бетти говорит о приглашенных следующее: