Попутчик, москвич и водитель
Шрифт:
Психоз нарастал с увеличением времени моего нахождения в природной ловушке. В голове то и дело рисовались картины неожиданного нападения злобных людоедов, выстрелов в спину, удары ножом или другим режущим предметом, от которых становилось ещё жарче, чем было на самом деле. Да пожелай меня сейчас приобнять обычный косолапый, для берлоги которого здесь самое место или появись желание отведать моего аппетитного тела у клыкастого хищника, чей рост позволяет свободно бегать в нижней части стены, не смог бы им не то что противостоять, а просто напросто не сумел бы дать дёру, так тесно в этом тоннеле, который, теперь я так считаю, создала матушка природа для таких простаков, как я. Ладно змеи, у нас с ними что то вроде пакта о ненападении, я их не трогаю палкой Степана, оказавшейся в таком месте, как нельзя к стати и они стараются меня оползать стороной, а с людоедами так легко не договоришься.
Когда сквозь кусты пробилась синева неба, растворившая в себе утренние тучи, а затем стал ощущаться слабый, но не зависимо от этого ни с чем не сравнимый, морской бриз, подумал, что всё, сбрендил окончательно. Ну откуда в лесу может быть запах моря? Сдаваться и впадать в отчаяние, всё же не стал, злости на судьбу и себя любимого ещё хватало
Последние метры шёл на зубном скрежете, не думая о последствиях и возможно скорой встрече со стоматологом. Тропинка, добежав до очередного сплетения скрученных между собой деревьев, внезапно оборвалась, предложив мне самому решать, чем дальше заниматься: идти обратно, что сделать было крайне сложно или попробовать продолжить её, при помощи и так до крайности ободранных рук, что выглядело совершенно невозможным. Вроде бы и нелёгкий выбор, но сделал я его быстро, хотя моей заслуги в этом было мало. Шум морского прибоя, вначале показавшийся галлюцинацией, сумел таки, с очередной волной, пробиться через плотные заросли до моего сознания, доказав при этом свою материальную сущность и за одно повлияв на моё решение. Сколько и, как я их проходил, эти нескончаемые метры, из памяти стёрлось. Стоило только добраться до купающейся в солнечных лучах воды, как тут же это и забыл. Разорвав в клочья куст, корнями уходивший прямо в прозрачную влагу, увидел линию горизонта, где две стихии сливались в одну и облегчённо выдохнув поступил точно так же, как и загубленное мной растение. Решительно вошёл в набежавшую, с грохотом разбившуюся о стену, волну и не обращая внимания на ил под ногами упал в обволакивающую прохладу, да так и замер в ней, ощущая каждой клеткой своего измученного тела навалившееся на него блаженство.
Казалось готов был вечно лежать в этой, быстро ставшей мутной, прибрежной жиже, совсем не похожей на янтарно прозрачную морскую воду, с которой у меня всегда ассоциируются водоёмы такого масштаба. Но внезапно возникшее воспоминание о телефоне, так и продолжавшем занимать своё привычное место, в кармане изрядно поношенных джинсов, а в данный момент, как и его владелец, принимающего водные процедуры, заставило вновь выбраться на крохотный участок суши и произвести инвентаризацию принадлежавшего мне имущества. Влагонепроницаемые часы подтвердили своё гордое звание, а вот прибор для переговоров был, по всей видимости, безвозвратно утерян, что, впрочем, не сильно меня огорчило. На первый план вышли другие приоритеты и такая мелочь, как отказ мобильной техники, от которой в последние дни пользы всё равно никакой не было, уже не могла вывести из равновесия. Точно так же я отнёсся и промокшим до последней нитки штанам, и толстовке, и соответственно к кроссовкам с носками, давно требующим стирки. Человек прошедший через не простые испытания, становится более терпимым к таким мелочам и это правильно. Ставить жизнь в зависимость от вещей, пускай и очень дорогих, и как совсем недавно казалось незаменимых, последнее дело. Надо проще к ним относится. Ну подумаешь, сломалось, возьми да выкинь.
– А в самом деле, чего таскать с собой это прокисшее дерьмо - подумалось мне.
Достаточно разумная мысль, привела в движение руку, она осуществила сильный замах и отправила телефон в дальний полёт, который вскоре закончился успешным приводнением.
Следом за ним избавился от одежды и обуви, не на всегда конечно, а лишь до той поры пока они снова не станут сухими. Прибрежные кусты достаточно хорошее место для быстрой просушки личных вещей, временно пришедших в негодность по вине хозяина. Заодно расстался и с часами, первое испытание они прошли успешно, а вот пойдут ли им на пользу повторные, мне не известно. Положил их в пустую банку, единственную вещь, если не считать двух пакетов и пол коробка спичек, не подвергнувшуюся воздействию влаги. Затем плотно закрыл стеклянную тару винтовой крышкой, обмотал пакетом и после этого снова зашёл в воду, прохлада которой так и манила к себе, но сделав всего несколько шагов, вернулся обратно, на берег. Показалось, что в данный момент полного слияния с природой от меня не требуется, хотя бы плавки, болтающиеся на одной из веток, есть смысл одеть. Мало ли чего, потом же самому неудобно будет.
Проплыв метров сто остановился и попытался встать, обнаружив при этом, что мелководье так никуда и не делось. Воды было чуть больше чем по пояс, а если учесть толщину ила, проглотившего мои ноги выше чем по щиколотку, то и того меньше. Ничего удивительного, наше "самое синие в мире" и не такими мелями славится, но вот грязь под ногами, это что то необычное. Хотя, после того, как водоросли опустятся на дно и там перегниют, ощущение не на много лучше, когда топчешься по этому болоту, так что пока серьёзных отклонений от привычного мне моря, ну, пожалуй, кроме береговой линии, я не замечаю. Но и кусты, растущие прямо в морской воде, я тоже в состоянии объяснить. На побережье ещё достаточно мест, куда моя нога не ступала и думается там много чего непонятного, интересного и даже загадочного можно обнаружить. Так что всё в порядке, буду и дальше наслаждаться свалившимся на меня счастьем, тем более оно не одиноко. Прохладная вода мгновенно уменьшила, казалось до этого невыносимую, жажду, да и чувство нестерпимого голода тоже куда то стало прятаться.
Вдоволь наплескавшись, почти у самого берега, сообразил, что не стоит попусту тратить и так бездарно растраченные силы. Я же легко могу прогуляться по воде вдоль зелёной стены и посмотреть, что твориться дальше, ну хотя бы за ближайшим выступом.
Чередуя заплывы с пешими прогулками по пояс в воде, достиг места, где кусты клином врезались в море, пытаясь отвоевать у него часть владений, а совсем скоро и обогнул его. Пройдя у самого берега обнаружил, что непроходимость природной стены меньше так и не становится. Морская вода не очень охотно отдаёт свою площадь под новую растительность, которой ничего не остаётся, как продолжать обживать
– Люди!
– выкрикнул я, широко улыбнувшись и сразу же спросил: - А изгородь то им здесь зачем?
Пока добирался до забора на воде, сооружённого из подручного материала, растущего в огромном количестве по всей округе, человек из поля моего зрения исчез. Куда он делся узнал лишь после того, как смог разглядеть, что твориться по ту сторону изгороди. Оказалось, что это не отдельно стоящая стена, а целое сооружение, отгораживающее участок моря, прилегающий к берегу, от остальной его части. По своим размерам он был не велик и напоминал прямоугольник, где то двести на триста метров, с не очень ровными сторонами. Высота забора над уровнем моря колебалась, но нигде не позволяла свободно заглянуть за него. Пришлось смотреть через зазор между ветками, намертво прикреплёнными хитрым узлом к вбитым в дно не ошкуренным деревянным столбам, сантиметров двадцати в диаметре. В странной купальне находилось человек пятнадцать полуголых мужчин, наверняка среди них, был и тот, кого увидел первым, и радость от встречи, с которым так и продолжала блуждать на моём довольном лице. Люди в этом загоне не прохлаждались, а активно работали, причём труд их был, даже на первый взгляд, не лёгким, но довольно продуктивным. Это были рыбаки, ловившие рыбу не совсем привычным для меня способом, но делавшие это также, молча и сосредоточенно, как и остальные их коллеги, использующие спиннинг или удочки. Каждый из мужчин, стоя примерно по пояс в воде, имел в своём распоряжении плетёную корзину приличных размеров, с зауженной верхней частью, при помощи которой весь процесс и осуществлялся. Сначала ей, довольно умело, из мутной воды вытаскивали рыбу и похоже на то, что не каждый раз одну, а потом, с помощью этого же не хитрого устройства, улов, так же сноровисто, доставляли на берег. Странность просматривалась не только у инвентаря, но и у его владельцев, уж больно необычен был их внешний вид. С первого взгляда мне даже показалось, что они все братья, ну или, по крайней мере, близкие родственники, на столько эти люди были похожи друг на друга. Рыбаки имели не только объединяющий их бронзовый загар, которому позавидовал бы любой из курортников отдыхающих на море в это время года, но и одинаковые, для меня так просто невиданной длинны, чёрные бороды, а так же созданные, как под копирку не ординарные причёски, чью форму критиковать просто не имело смысла, ввиду её полного отсутствия. Кроме этого делал их близнецами единственный аксессуар, из огромного списка, одежды, в который они поголовно были облачены. Кожаная юбка, по длине чуть выше колена, не всегда позволяющая во время ходьбы оставлять незамеченным, больше ничем неприкрытое, мужское достоинство, уравнивала членов рыболовецкой бригады и наверняка позволяла им становиться более близкими по духу. Ходить в такой одежде и выпячивать своё "я" на всеобщее обозрение, на такое не каждый способен, во всяком случае я на такое не согласился бы ни за какие коврижки.
Чуть позже кое какие различия всё же нашлись, хотя, чтобы с этим разобраться, мне пришлось стать более внимательным. Нет, до разглядывания основного, от размеров которого у части мужчин иногда выступают слёзы на глазах, я не опустился, но вот рассмотреть разную степень изнеможения рыбаков, наличие у некоторых кровоподтёков и синяков, отсутствие части передних зубов, а у кого то и вовсе присутствие полного безразличия во взгляде, мне удалось. Увиденное насторожило и почти сразу же наложило вето на желание, как можно быстрее заговорить о своей проблеме. Беспокоить людей с такими скорбными лицами, нет, такое даже мне не под силу, человеку вот уже почти сутки страдающему от жажды.
Решение выйти на берег и там поискать тех, кого жизнь не так сильно потрепала и уже им объяснить свою ситуацию, пришло после обнаружения небольшого прохода между природным и искусственным барьерами. Конечно не будь его, у меня просто не было бы другого выхода кроме, как заговорить с этими, так и не проронившими не единого слова за время моего наблюдения за ними, людьми. Но раз есть выбор, оставлю этот вариант на самый крайний случай.
Ещё на подходе к суше, через почти незаметный проход, разглядел широкую поляну, густо поросшую зелёной травой, правда местами сильно примятой, а кое где и вовсе вытоптанной. Обратил внимание на прореженные кусты, точно такие же через которые и самому совсем недавно пришлось пробираться, оценил, уже дойдя почти до самого берега, надёжность изгороди, здесь её можно было разглядеть почти с самого низа, залитого водой буквально на сантиметры и до верха, где в качестве связующего звена мастера использовали тонкую жердь. Но когда сделал первые шаги по твёрдой земле, после нескольких часов пребывания в воде и понял на сколько устал, стало не до разглядываний и не до чужого мастерства. Отошли на второй план так никуда и не исчезнувшие страхи, по поводу диких и домашних животных, способных причинить вред моему беззащитному телу, вероятность пребывания которых в этом месте даже с первого взгляда очень высока. Стало безразличным беспощадно палящее солнце, превратившее спину в сплошное огненное пятно и даже отсутствие людей на ближайшем горизонте, не волновало. Нет новых, буду разговаривать с теми, что в море работают. А вот предмет, стоящий почти в самом центре этого участка земли, притянул к себе всё моё существо, без остатка. Деревянная бочка, непривычной формы, с крышкой, на которой лежал невзрачный, совсем небольшой, но такой соблазнительный ковшик, так и говоривший: "Возьми меня и напейся", в данный момент была для меня важнее всего на свете.