Попутное поручение
Шрифт:
Лобанов покачал головой и вздохнул:
— Нет, нас телевизор не устраивает. У нас там, понимаешь, пока ещё телецентра нету. Передачи смотреть нельзя. А холодильник, оно бы ничего, да таскать тяжко. — И он потрепал Женьку за вихры.
В этот вечер Женька пришёл с гулянья довольный. Сбросил в передней пальто, нащупал рукой в оттопыренном кармане брюк гладкие бока с острыми гранями и лёгкую пуговку кнопки. Всё-таки он везучий! Так удачно выменял у Лёшки-первоклассника фонарик! Ну и дурак же этот Лёшка! Всё хвастал: «Смотри, Жень, смотри!»
Тонкий
— Жми, — командовал Женька, — жми давай!
И Лёшка гонял лучик по двору, заставлял его взбираться на стены, заглядывать в окна. Он так старался, глупый. Конечно, фонарик сгорел. Лёшка растерянно держал в руках серебристую трубочку, изо всех сил нажимал на кнопку, но фонарик был мёртв. Лучик исчез — то ли растворился в мглистом свете дня, то ли забился глубоко в своё серебристое логово.
Вот тут Женька и начал:
— Лом! Кому нужен такой фонарик? Конечно, Лёшка согласился поменять фонарик на педаль велосипеда, которую Женька вчера нашёл на помойке. А фонарик-то очень даже хороший, надо только заменить лампочку. Женька поскорее ушёл со двора, чтобы Лёшка не спохватился и не потребовал свой фонарик назад.
Лобанов уже был дома. Пришёл сегодня пораньше. Женька сунулся к нему.
На лобановской кровати были разбросаны рубашки, носки и другие вещи. А сам Лобанов, насвистывая, укладывал их в рюкзак.
— Утвердили? — догадался Женька. — Едете?
Лобанов подмигнул:
— Едем, едем!
В комнату шумно ввалились лобановские приятели:
— Значит, едем?
— Едем, едем, — так же, как и Женьке, отвечал Лобанов.
Они опять заговорили о сметах, маршрутах, продуктах, о каком-то Терентьеве, который здорово их поддержал.
— До Москвы — поездом, — доносилось до Женьки.
— До Усть-Алама — самолётом.
— До перевала пройдут лошади.
Им было не до Женьки. А он всё сидел и слушал, как они говорили о предстоящем пути, обсуждали, как достать поскорее снаряжение и запасти продовольствие, об опасностях и трудностях, которые им предстоит побороть, и снова о зловредном клеще.
Когда Женька ушёл от Лобанова, было совсем поздно. Отец с матерью уже спали. Только бабка сидела на кухне и ждала Женьку. Сразу же поставила на стол стакан с горячим чаем, подвинула блюдечко с клубничным вареньем. Женька мигом проглотил два куска хлеба, вылизал начисто блюдечко. Потом пошёл в комнату, где на узеньком диванчике возле окна уже была постелена для него постель. Прикрытая газетой лампочка бросала низкий, приглушённый свет.
Когда Женька разделся, из кармана что-то выпало, глухо брякнув об пол. Это был фонарик. Женька совсем забыл о нём. Теперь он поднял его, повертел в руках гладкий холодноватый ствол. Но то, что ему удалось так легко выманить у Лёшки этот фонарик, уже почему-то не радовало Женьку. Он погасил свет и лёг. Но уснуть не мог.
Он лежал и думал о Лобанове, который через два дня отправится
Женька не спал. Всё лежал и думал.
Впервые в жизни он завидовал чему-то такому, что нельзя было ни купить, ни стянуть, ни выменять. Нельзя было подержать в руках и даже просто потрогать.
Попутное поручение
Вниз по сибирской реке Лене шёл пароход. На пароходе плыли счастливые люди. Они любовались с палубы берегами, закусывали котлетами, крутыми яйцами и пирогами и спокойно спали по ночам в каютах на своих нижних и верхних полках. И не верилось, что совсем недавно Вася Азаркин был таким же счастливым, как и они.
Всего две недели назад Вася выехал из своего посёлка в Якутск, на слёт юннатов. Когда в школе стали обсуждать, кого послать на слёт, все единогласно голосовали за Васю. В этом не было ничего удивительного, потому что весной на маленькой яблоне, росшей в углу пришкольного участка, за сараем, появились три белых цветка, похожих на крупные хлопья снега.
И вскоре весь посёлок уже знал, что школьный сад зацвёл. Лена Вогулова даже привела в школу всех своих родных. Они стояли кружком возле яблони и о чём-то говорили по-якутски. Только слово «сад» произносили по-русски. Лена сказала потом, что такого слова раньше просто не было в якутском языке. О садах якуты узнали от русских, и это слово так и вошло в якутский язык.
Из цветов, которые появились на маленькой яблоне, конечно, должны были вырасти яблоки. Первые яблоки в их посёлке! А посадил и выходил эту яблоньку Вася Азаркин! Вот почему его кандидатура на слёт была утверждена единогласно.
Когда Вася, упаковав в свой чемоданчик гербарии и коллекции ребят, которые он должен был показать на слёте, прощался с друзьями, к нему протиснулась Зинка, очень зловредная девчонка, которая в самый разгар садовых работ переманила двух Васиных помощников ухаживать за каким-то дурацким шелкопрядом, а про самого Васю кричала, что он эгоист и бюрократ.
Но сейчас Зинка как ни в чём не бывало поздравила Васю с выпавшей ему честью быть делегатом областного слёта и проговорила очень ласковым голосом:
— Вась, тебе одно небольшое поручение…
— Какое еще поручение?
— Захвати, пожалуйста, с собой наши коконы. Там, на слёте, покажешь. Ладно? Они совсем лёгонькие. Положишь в угол чемодана, и всё! — затараторила Зинка. — Им и места-то чуть-чуть надо.
— Ладно, — снисходительно сказал Вася — в такой радостный час он не хотел помнить зла. — Давай своего шелкопряда, только побыстрее.