Попытка № 13
Шрифт:
— Чеченец, русский ингуш счастье, — неожиданно нараспев произнёс задержанный артист, бросил на лысого до невозможности довольный взгляд и запел:
Здесь чеченец, русский, ингуш счастьеУмножают в дружеской семье.Дорогая, милая столица,Расцветай на радостной земле!Песня, лети! Песня, лети! Обойди все горы!Песня, лети, всем расскажи, как живёт наш город!Жерла труб и нефтяные вышкиПодпирают гордо небеса,ОзаряютЧерез несколько минут от гостиницы отъехал милицейский газик. Из его приоткрытых окон, заглушая всё вокруг, несся мощный молодой голос:
Песня, лети! Песня, лети! Обойди все горы!Песня, лети, всем расскажи, как живёт наш город!Сон № 5. Правила движения для осликов
Переходить на другую сторону лучше всего было здесь, на углу Партизанской. Дальше светофоров долго не будет, а пересечь улицу Ленина без них, конечно, можно, но только если повезёт.
Когда-то у этого светофора каждый вечер толпились пацаны с ближайшего куяна. Стояли, ждали и даже не особенно шумели, боясь, что прогонят и не увидят они то необыкновенное зрелище, ради которого они здесь и собирались.
А посмотреть действительно было на что!
Каждый вечер, с мая по октябрь, по улице Ленина возвращался к себе домой старьёвщик на ослике. Нет, старьёвщик не сидел на ослике, он сидел в довольно большой повозке, а ослик эту повозку вёз. Каждый день старьёвщик, выполнив свой план по сбору старых, а иногда и не совсем старых вещей и расплатившись за это в основном свистульками и мячиками на резинках, возвращался к жене и детям. Каждый вечер старьёвщик — маленький унылый еврей — принимал после рабочего дня бутылочку креплёного. После этого он в повозке уже не сидел, а почти лежал. Опущенная голова его качалась в такт движению, глаза были всегда закрыты. Может, снилась ему волшебная страна, где полно старых, но ещё крепких вещей и пустых бутылок и за ними не надо мотаться по всему городу. А может, он видел себя великим скрипачом, шахматистом или директором базы утильсырья. Что мы о нём знаем?
Короче, старьевщик мечтал, отпустив вожжи, а всё остальное делал ослик. Он прекрасно знал дорогу домой, мало того — он отлично знал правила дорожного движения. Он двигался только по правой стороне, никогда не обгонял идущий впереди транспорт, пропускал пешеходов на «зебрах». И он отлично знал, для чего существует светофор. Если горел красный свет, ослик останавливался и ждал, пока не зажжётся зелёный. Только после этого он, взмахнув хвостиком, двигался дальше.
Всем было очень интересно, что же будет делать ослик-автолюбитель, если светофор сломается, но так никто этого и не дождался. Ослик «сломался» первым.
Женя перешёл дорогу и скорым шагом двинулся вперёд, привычно лавируя среди многочисленных прохожих. А прохожих на этом квартальчике, застроенном старыми-престарыми одноэтажными домами, в любое время было на удивление много. Впрочем, не так уж это и удивительно — вон, сколько здесь магазинов и магазинчиков. Сначала кондитерская, потом овощной, с вином на вынос, затем парикмахерская, ателье мод, фотоателье, крошечный обувной. Недавно в этом магазинчике Женя купил страшный дефицит — немецкие полукеды. Ещё надо учесть, что сразу за дорогой «Ландыш», где вечно не протолкнуться. Вот вам и объяснение.
— А ведь совсем скоро всё это снесут, — раздался уже привычный голос.
Женя остановился, огляделся: ни радиоточки, ни коров нигде не было.
— Приземлено мыслишь, — усмехнулся голос. — Радиоточки и коровы — это так, чтоб привычнее было. Так вот, поломают это скоро, всё поломают. И здесь, и рядом, до самой филармонии. Построят одно длиннющее девятиэтажное здание, от Дзержинской и аж до Пролетарской. Народу в нём будет жить — уйма! И магазины в нём будут, «Алмаз» например. И ещё много чего будет, и тротуар будет широкий, не то, что сейчас. А вот народу на этом тротуаре столько не будет уже никогда. На той стороне будет, а на этой — ни фига. Чёрт его знает почему? Как-то тут станет неуютно. Так что ты запомни всё это, а лучше зарисуй. Хотя нет, забыл, ведь все твои рисунки сожрёт во.… Тогда запомни, запомни, как следует. Ладно, заговорился я — ты иди, иди, не останавливайся.
Женя пожал плечами — ну поломают и поломают. Давно пора. Чёрт знает, какое старьё в центре города! Вон на доме выбито — «1887 годъ». Ужас! И запоминать тут нечего — всё и так прекрасно помнится. Можно даже с закрытыми глазами идти, только прохожие мешают.
Вот сейчас будут вечно закрытые двери и окна аптечного склада. О, — аптекой запахло! Потом нужно перейти Дзержинскую, это и с закрытыми глазами можно — машины тут раз в час бывают. Теперь до самого моста только одно здание — поликлиника с телефоном на углу. Интересно, а его скоро сломают? Вот уж ни капельки не будет жалко! Такое впечатление, что в нём одни живодёры собрались. То нарыв на шее без наркоза прокалывали, то скобки из ноги выдирали — бррр. А как тогда иголку в зуб загнали, а он, маленький дурак, взял и закрыл рот! Женю передёрнуло.
Вот сломали же этот дурацкий деревянный дом на другой стороне. Теперь на его месте прекрасное, всем известное здание — «Океан». Современное, красивое — приятно глянуть! А старое и не жалко ни капельки, ну разве что, чуть-чуть. Уж очень вкусное рядом с ним продавали мороженое. Теперь такого почему-то нет. А, ерунда всё это! Будет ещё и получше, научатся!
Стоящую у поликлиники «Волгу» Женя заметил издали. Во-первых — это была единственная машина, стоящая на обочине. Во-вторых, в лобовом стекле автомобиля красовалось унылое лицо великана. Лицо — так и хотелось сказать «рожа» — занимало всю правую половину стекла, даже немного не помещалось. Было совершенно непонятно, где же находятся все другие части великана — руки, ноги, туловище.
Женя знал, где находится всё остальное, но всё равно зрелище завораживало.
Это был Увайс Ахтаев, самый высокий в Грозном — и не только — человек, в прошлом баскетболист. По слухам его рост немногим не дотягивал до двух метров тридцати пяти сантиметров. Глядя на эту голову, казалось, что слухи недобирали не меньше десяти-двадцати сантиметров. Сидел великан на заднем сидении, лицо же при этом буквально упиралось в лобовое стекло. Правое переднее сидение в «Волге» было снято, и всё равно Увайс сгибался в три погибели.
Машину с громадным лицом, «приклеенным» к лобовому стеклу, можно было часто видеть в городе. За рулём всегда сидел шофёр, говорили, что это брат великана. Взрослые тактично отводили взгляд от добродушного страшилища, а дети…Дети бесстыдно обступали машину, разглядывая невиданное чудо. Женю, помнится, тоже очень интересовал вопрос, каким же образом великан умудряется залезать в машину. Увидеть этого так и не удалось.
Женя перешёл улицу Валентины Терешковой, оставил позади автоматы газводы у входа в сквер. Привычно скользнул взглядом по афише кинофильмов: ничего интересного нигде не наблюдалось.