Попытка к бегству
Шрифт:
— Это у вас, в «ментовке». А вообще я Дмитрий Васильевич Солодов, проживаю: Басков, 36, квартира 44.
Ледогоров развел руками.
— Извини, Дмитрий Васильевич.
— Ничего. Я привык.
Разговор явно не клеился. Ледогоров вздохнул и прикурил одну сигарету от другой.
— Слушай, Дима! Я не собираюсь здесь особо перед тобой выеживаться. Я тебе ничего плохого не делал. Позапрошлой ночью вон в том дворе была перестрелка. Преступник выбежал через эту арку. Я пытаюсь его найти. Можешь мне помочь — спасибо. Нет — разошлись и забыли.
Повисла пауза. Утробно булькали, падая в лужи, срывающиеся с краев крыши капли. С противным дребезжанием протарахтел
— Вы-то не делали… — буркнул себе под нос Солодов, выбрасывая сигарету. — Да мы и не разглядели его вовсе.
Ледогоров молчал, выпуская кольца дыма.
— Мы только пришли, — продолжил Солодов, — открыли пиво, вдруг — бах, бах. Мы к окну. Смотрим — чувак выбежал, прыг в «тачку» и свалил. Мы спустились, а во дворе уже менты. Только все равно его никто не узнает. Темно было.
— Чего к милиции не подошел?
— Я ментам не помощник. А можно еще сигарету?
Ледогоров усмехнулся.
— Держи. Машина какая была?
Сигарета попалась сырая и Солодов с трудом «растянул» ее.
— «Копейка», по-моему, зеленая. — Он отошел на шаг от дверей и задрал голову. — Шульц, в какую «тачку» мужик после пальбы позавчера прыгнул?
— В «единичку» зеленую!
— В синюю! Я тоже видела! — сверху высунулась девичья голова. — Я видела!
— Закройся! — Солодов махнул рукой. — Не слушайте ее. Она уже пива насосавшись была, а она после первой бутылки белый от черного не отличит.
— Спасибо! — Ледогоров протянул руку. — Номер или какие-нибудь особенности не запомнил?
— Не, — Солодов помотал головой, — плохо видно было.
— За руль сел?
— Да нет. Вроде справа. Точно справа.
— А повернула машина куда?
Парень помешкал, разглядывая свои руки и что-то прикидывая в уме.
— Налево, — наконец определился он. — Точно налево, к Кирочной.
— Спасибо, — повторил Ледогоров и достал свою почти полную пачку « Винстона». — На, оставь себе.
— Спасибо. У меня есть деньги. Я куплю.
— Как хочешь. А почему все-таки «Джип», Дима?
Лицо Солодова снова помрачнело.
— Я с пацанами «забился», что девчонку одну на джипе прокачу. Ну, сосед наш, «новый русский», с сорок девятой квартиры, попьяни ключи от «Монтеры» в замке оставил. Я по двору кружок и крутанул. Причем сам ему ключи и принес. А он побежал на Чехова и заяву накатал. Меня на учет поставили, как лидера группы угонщиков, специализирующейся на джипах. Кличку присвоили, раструбили везде. Уже на Литейный, в угонный отдел, три раза таскали. А я, кроме этого раза, за рулем только на ЗИЛе сидел, в школе на УПК [8] .
8
УПК — учебно-производственный комбинат.
Ледогоров рассмеялся.
— Знакомая история. Ладно, не грусти, постараюсь помочь.
Солодов махнул рукой.
— Ладно, все равно забудете.
Скрипнула за ним дверь парадной.
Несмотря на поздний час, облегчившееся дождем небо стремительно прояснялось. Улицы неожиданно начали наполняться гуляющим народом. Изможденные пыльной духотой горожане спешили глотнуть свежего, прохладного воздуха. Ледогоров задумчиво остановился на Радищева. Если машина свернула налево, то значит, скорее всего водитель домчался до Кирочной, а там, что на Литейный, что на Суворовский — все пути открыты. Сколько в городе зеленых копеек. До пенсии можно проверять. Он посмотрел на часы. Полдвенадцатого. Спать не хотелось, а значит, идти домой не было смысла. Он задумчиво побрел по Радищева. Послегрозовая прохлада приятно щекотала спину. На углу с Кирочной зазывно сверкало уютными огнями бистро. Хотелось зайти и выпить кофе, но, мысленно пересчитав деньги в кармане, он передумал. Как всегда, кольнула противная мысль: «Дожил — лишний раз кофе не попить». На Кирочной было оживленней. Шуршали автомобили. Как огромный, светящийся изнутри жук, полз запоздалый троллейбус. Ледогоров остановился. Он не знал, куда идти. Охватило пронзительное чувство полного отчуждения от окружающих. На перекрестке, у тротуара стояла «гаишная» машина. Высокий, здоровый лейтенант разбирался с выглядывающей из темно-синего БМВ жгучей брюнеткой. Оба улыбались. Ледогоров остановился и посмотрел на оставшуюся за спиной улицу Радищева. «Гаишник» покосился на него, еще раз сказал что-то девице и козырнул. Она улыбнулась еще шире и рванула с места. Ледогоров достал «ксиву» и подошел ближе.
— Привет, коллега, уголовный розыск «восемьдесят седьмого». Окажи помощь.
— Тьфу ты, блин! — заулыбался лейтенант. У него были ярко-голубые глаза и детские ямочки на щеках. — А я думал — УСБ сзади пристраивается. — Он сделал недвусмысленный жест. — Зря только бабу просто так отпустил.
Ледогоров развел руками.
— Ну, извини!
— Да ладно, — «гаишник» отмахнулся. — Бог дал, Бог взял. Чего надо-то?
— Ты позавчера здесь в ночь не стоял?
Лейтенант почесал затылок.
— А позавчера, это чего было?
— Вторник.
— Тогда стоял. Точно. Вчера меня не было.
Ледогоров показал большим пальцем себе за спину.
— У нас там стрельба была. Никто около часа не вылетал оттуда на скорости? Зеленая «копейка», например?
«Гаишник» рассмеялся.
— «Копейки», старый, не летают. Летают «мерсы» и «бомбы». А сказать могу точно: никого не было. Я по рации переговоры ваших про стрельбу услышал и как полагается, — он снова хохотнул, — удвоил бдительность. Оттуда вообще за последующий час никто не выезжал.
— Точно?
— Железно. Мне что, по-твоему, палки не нужны?
Ледогоров пожал плечами.
— Палки-то палками…
Веселое лицо лейтенанта стало серьезным.
— Слышь, друг. Нарушения — это одно, а стрельба — совсем другое. Так что ты даже и не думай.
— Да я и не думаю. Ты не обижайся. Спасибо. — Ледогоров хлопнул «гаишника» по плечу. — Удачи тебе.
— Тебе тоже.
Перевалило за полночь. Идя по Кирочной, Ледогоров представлял себе, как ровно двое суток назад «мерседес» Галустяна, рыча, заруливал во двор на Некрасова. В это время он сам пил в кабинете чай и ел положенную Юлькой с собой на дежурство ватрушку. Он часто пытался вспомнить, где был и что делал, когда совершалось очередное преступление. Полянский называл это инстинктивным поиском алиби. Сам он знал, что это просто поиск несуществующей справедливости. Вспоминая любимую фразу матери о том, что «Бог все видит, Бог все знает», он никогда не мог понять почему тогда Бог не приводит его на нужное место заранее, позволяя предотвращать чужие беды.
На углу с Восстания Ледогоров остановился. Спать не хотелось. Он оглянулся, мучительно соображая, куда идти. Что-то кольнуло в голове. Что-то привычное и, в то же время, крайне важное именно сегодня. Что-то повседневное, но на что следовало взглянуть по-новому. Это что-то билось и стучало у него в голове, отчаянно пытаясь обратить на себя внимание. Он потер виски и достал сигарету. Мимо тянулись от «Чернышевской» пассажиры последней электрички.
— Господи! Когда же все это закончится! Все роют и роют!