Попытка возврата. Тетралогия
Шрифт:
— На ту сторону сходить не хочешь? В хорошей компании.
Большой задумчиво сплюнул и спросил:
— А у вас что, свои стрелки закончились?
— Своих хватает, но они другим заняты будут. Тут нужна будет твоя фузея. Очень издалека работать придётся, так что не боись, в рукопашную драться не надо.
Славка ухмыльнулся:
— А когда я боялся? Просто одно дело по передку ползать и совсем другое за линию уходить. Внове это для меня, как бы не подвести вас. Бегун из меня ещё тот…
— А бегать и не придётся. Доставим на место с комфортом, стрельнешь разок и спокойно уйдём.
— Да я завсегда рад помочь. Только от Герасимова добро получить надо.
— Твой командир никуда не денется, считай, он согласие уже дал, дело за тобой.
— Ну, я же сказал, что согласен. Когда выходим?
— Завтра вечером. Так что сегодня со своим мелким приходите к нам. Там и поговорим, что и как.
Кивнув на прощание, пошёл к Герасимову ставить
Вечером все сидели над карандашной крокой. На ней условно было обозначено месторасположение казарм, где разместилась охранная рота СС. По данным разведки, Функ должен зайти в их расположение. А что бывает, когда крупная шишка, старый наци, обладатель золотого партийного значка и звания оберфюрера СС прибывает в воинское подразделение? Причём не просто воинское, а именно охранных отрядов? А это значит, что в честь старшего товарища будет небольшой блиц-парад и ответная длинная речуга. Про подготовку к параду нам стало известно из достоверных источников, там даже трибуну стали строить, а про речугу — это уже мои домыслы. По собственному опыту знаю, что генералитет молча с таких мероприятий не уходит. Минимум минут десять соловьём разливается. А эти казармы, сделанные буквой П, находятся на окраине города. Практически в окружении частного сектора. Метрах в четырёхстах от них стоит старая водокачка. А вот уже почти в километре — небольшая церквушка, откуда и предполагается работа снайпера. Фрицы-то в первую очередь на водокачку ломанутся, где их будет ждать крупный облом. Про церковь никому и в голову не придёт. Если судить по крокам, то место расположения трибуны очень хорошо должно попадать в сектор огня. Хотя, конечно, наверняка можно сказать только прибыв на место. Ну выходит, прибудем и скажем…
Солнце сравнительно недавно встало, но уже ощутимо припекало. Мы с Пучковым торчали в развалинах какой-то пятиэтажки часа четыре. Патрули сюда почти не заглядывали, поэтому ховались только от немногочисленных местных жителей. Мало ли что у обывателя на уме? После массовых взятий заложников гражданское население, как бы оно ни симпатизировало Советской власти, активно сдавало фрицам всех партизан и диверсантов. Их можно было понять— жить-то все хотят, и нет никакой гарантии, что при ближайшей облаве тебя не поставят к стенке раздражённые очередным терактом оккупанты.
Сейчас у нас была своя задача, поэтому одетые в гражданку, мы наблюдали за домом бургомистра. Вчера этот хмырь, я имею в виду бургомистра, чинно выполз из дома, небрежно кивнул на приветствие многочисленной охране и, усевшись в машину, убыл на работу. Подпольщики говорили, что он своим привычкам не изменяет. Под немца, наверное, косит, морда продажная. Всегда ровно в полдевятого выходит к поджидающей его тачке и без пяти девять подъезжает к зданию комиссариата. Причём близко к нему не подойти — на выходе охрана из немцев и местных полицаев. Возле комиссариата вообще жопа. Патрули, внутренняя охрана и плюс расположенные неподалёку казармы. Хрен бы на эти казармы, я его в упор из пистолета стрелять не собираюсь. Издалека сниму суслика мокроногого. И путь отхода тоже есть. Совершенно не аппетитный, но надёжный. После убийства бургомистра сваливать будем через канализацию, благо люк в неё прямо за нашим полуразваленным домом находится. Пацанчик из харьковской агентуры заранее разведал дорожку по ней. Как он сказал, объясняя нам дорогу:
— Пойдёте по стрелкам, а где битые кирпичи сложены кругом, повернёте направо, а потом налево. Там и выйдете возле речки. Заодно и помоетесь… — И добавил задумчиво: — Даже не знал, что люди столько срут. У меня сапоги почти новые, яловые, разлезлись от дерьма, что там плавает…
До этого я как-то не лазил по городским клоакам, поэтому самонадеянно плавучих какашек не испугался и посчитал этот путь отхода наиболее оптимальным. Тем более что сегодня весь день у оккупантов пойдёт очень насыщенно и бегать они будут как в попу ужаленные. Функ речь толкать будет явно раньше девяти, потому что в полдесятого он уже должен быть в комиссариате. Про это нам тоже подпольщики сказали, у которых в управе барышня работает, имеющая доступ к нужной информации. Поэтому первым будет работать Большой. Рации мы не задействовали, чтобы фрицы не запеленговали, и о результатах его работы я рассчитывал узнать из нарушения бургомистром Крамаренко своих привычек. У городского головы точно есть телефон, по которому его сегодня пораньше выдернут. Ну ещё бы не выдернули— убийство оберфюрера не каждый день происходит. Пока Леха наблюдал в бинокль,
А лучше всех из нас устроились Гусев и Марат Шарафутдинов — наш подрывник. Оба отлично болтали по-немецки, а у Марата был ещё и ярко выраженный баварский акцент. Это он в детстве рядом с немецкими эмигрантами пожил, вот и сказывается общение. Так что теперь выряженные в немецкую форму, подкреплённую хорошими документами, эти двое работали с комфортом. Ну ещё бы — офицеры-фронтовики гуляют отпуск по ранению в ближайшем большом городе. А то что более молодой из них, чем-то похожий на испанца, вдумчиво заминировал водокачку, куда в первую очередь ломанутся разобиженные убийством шефа эсэсовцы, никто, разумеется, и предположить не мог. Но начинённая взрывчаткой водокачка была даже не главным сюрпризом. Шарафутдинов был вообще подрывником от бога и после разговоров со мной умудрился соорудить что-то вроде МОНки! Они были, конечно, гораздо более громоздкими, чем в моём времени, но Марат гарантировал сплошное направленное поражение после срабатывания, не менее 20–25 метров. Так что теперь он грамотно расположил их вокруг водонапорной башни, заранее прикинув, куда ломанётся после её взрыва основная толпа фрицев. Был, конечно, шанс, что подорвётся кто-то из гражданских, но небольшой. Закладки делали ночью, в комендантский час, а утром всё уже должно произойти. Да и мирное население за это время отучилось шляться по городу без надобности. Немцы этого не любили…
Так, время восемь. Эсэсовцы на нашем объекте позавтракали и минут через пять соберутся на плацу. Функ долго задерживаться не будет, и думаю, минут через пятнадцать всё и произойдёт. Я глотнул из фляги тёплой водички и спросил у Лехи:
— Ну что там?
— Тихо пока. Полицай у немца что-то спросил, а тот его видно послал. Баба с ведром из дома вышла…
— А наш незалежный друг проснулся?
— Да, на балкончик выходил. Воздухом, видимо, подышать. И машина его уже подъехала….
Эх, какой непуганый руководитель сейчас живёт! В наше время такого и представить тяжело. На балкон подышать выходили, только отгородившись от всех забором метров пять высотой. А этот в полной безопасности себя чувствует. Ну-ну. Я с кряхтением потянулся и, взяв винтовку, подошёл к пролому в стене. Там уже было слегка расчищенное от битых кирпичей место и, скинув кургузый пиджачок, улёгся на пол, предварительно полив остатками воды из фляги перед собой, чтобы случайная пыль от выстрела не выдала наше местоположение. Потом начал разглядывать в оптику место будущего веселья. До дома было метров четыреста, поэтому в обычную четырехкратку было всё отлично видно. Машина стояла очень удачно — под углом ко мне. Крамаренко всегда ездил сзади и справа от водителя. Вот и сейчас я заднюю правую дверцу видел как на ладони. А ещё минут через пять всё и началось. Самостийный бургомистр выскочил из дома на десять минут раньше, чем обычно, на ходу надевая пиджак. Значит, ребята сработали как надо.
Крамаренко заполошенно подскочил к машине, не обращая внимания на вытянувшуюся охрану. М-да… ну и морда… Галстук сбился, на физиономии растерянность и такое выражение, как будто у него одновременный понос с кашлем. Плюхнувшись в машину, он что-то крикнул водителю, потому что машина резко рванула с места. В этот момент я и спустил курок. Бургомистр дёрнул головой и откинулся на спинку. А водила вообще ничего не заметил, судя по тому, что «опель» даже не замедлил ход. Вот и славно, трам-пам-пам! Что значит хороший глушак и открытое окно! Ну ещё то, что Крамаренко не раскинул мозгами по всему салону, наверное, ввиду отсутствия таковых, а помер быстро и чисто. Сняв глушитель и прицел, сунул винтовку под одну из куч строительного мусора, в изобилии валяющегося на этаже. Пучков тем временем слегка посыпал нашу лёжку кайенской смесью. Собак на хвосте не боялись, но вот из пакости не хотели, чтобы даже место, откуда был выстрел, фрицы нашли.