Пора Познакомиться. Книга 3. Взросление
Шрифт:
Я уверяла, что так же как они впервые об этом услышала сегодня и никаких интриг не плела ни за чьей спиной. Саша тоже подтвердил, но они не верили.
В итоге довели меня до слёз, и я захлёбываясь ими, бросилась в дом, где в комнате, в прохладе отдыхал дедушка.
Я упала возле дивана на пол, обхватила дедушку за колени и умоляюще попросила:-Дед, я тебя прошу, не надо не подписывай дом на меня, не наживай мне врагов при жизни, я же тогда никому не буду нужна"- Хорошо-ответил дедушка-не хочешь, я подпишу на Иришку.
– Нет, не надо,
Видимо дедушка понял, чего я боюсь более всего и обещал, что подпишет на мать. Он обнял меня, утёр мне слёзы и сказал
– Какая же ты всё-таки дурёха. Всю жизнь ото всего отказываешься в пользу других, а о себе, когда будешь думать? И я ответила'"никогда". И это была чистая правда.
Я вышла во двор и сказала своим "успокойтесь, дом будет подписан на мать", а они довольно переглянулись. Что ж они снова победили и ликовали теперь. Тон разговора стал довольный и журчащий, как у сытых кошек и даже игривость появилась. Надежда тут же устроила с мужем возню.
Они всё заранее просчитали.
А в конце лета, когда мы уже давно были дома и снова работали, заехала в выходной мать. Она как обычно, приехала за продуктами и заглянула к нам. Обедая она поведала, что они с Сашкой теперь живут у дедушки. На мой вопрос, почему, мать объяснила, что Надя с Серёжей попросту выжили её из квартиры мелкими придирками, а Сашу она взяла с собой тоже из-за их нападок.
Мать рассказала, что она становится забывчивой, то шампунь на полочку не поставит, а оставит на краешке ванны, то расчёску не туда положит, то ещё что-то по мелочи, а Надя с Серёжей, в целях воспитания внимательности и аккуратности, всё оставленное не на месте выбрасывают в мусорное ведро и выносят на помойку.
Мама от этого устала, надоело покупать всё заново и дедушка в ответ на её жалобы, предложил перебираться жить к нему.
Вот так моя мама оказалась без квартиры, являясь её хозяйкой, видимо многие мои черты, неумение бороться за себя лично, от неё.
За других и она и я постоять умели, а за себя нет.
Зато любимая дочь была счастлива. У неё теперь есть комната для сына, спальня и зал. Да и на кухне троим не тесно. Чем плохо?
Такие вот грустные времена наступали в нашей жизни.
Глава 22 Зарисовки тогдашнего быта.
Многие наверное помнят, как нелегко нам удавалось выглядеть красиво, обустраивать дом, делать так, чтобы и ты отличался и дом имел своё лицо. Куда не придёшь, мебель однотипная, квартиры однотипные, набор стереотипов-ковёр, холодильник, телевизор, хрусталь и т.п.
А хотелось индивидуальности.
В одежде то же: то повально пальто одной серии, то плащи болонья, то платья и костюмы одного фасона. Как будто бы целью Государства было, втиснуть нас всех в одну униформу.
Нужда она тоже разной бывает, какая-то от неимения средств, а какая-то от нехватки индивидуальности. Вот вторая чаще встречалась, потому что купить одежду относительно недорого было можно, но она вся была одинаковой, одинаково нелепой и одинаково безликой, а женщина хочет отличаться, такой уж она на свет родилась.
В Серпухове я шила на маминой ножной машине, не помню польская или чешская, помню называлась "Минерва".
Машина была невероятно капризная. Мама сядет, машина рвёт сбоит, петляет строчку. Я сяду ничего не меняю в регулировке-шьёт как по маслу. Поди ты, капризы такие.
Когда я уезжала и оставляла маме стиральную машину, я попросила у неё взамен швейную, мол всё равно тебя она не слушает, а Надежда вообще не шьёт, но мама отчего-то пожадничала и не отдала. Может памятна или дорога чем-то была ей эта вещь, всё ведь бывает.
Но нечего на чужой каравай рот разевать, и первое время в Москве я шила на Нининой ручной. А для меня это было целой проблемой. Я же привыкла к ножной, а тут руки свободной не хватает, она ручкой занята. Мучилась я.
А вот когда стали с Сашей своим хозяйством жить решили купить первым делом, при случае швейную машинку. Конечно выделить такую сумму, а это ни много ни мало 180 рублей из своих зарплат разом мы не могли. Всё-таки и дети требуют своего и самим жить нужно, питаться и прочее.
Вот я и вступила на работе в чёрную кассу. Это было строго запрещённым делом, но по сути везде практиковалось, так как Касса взаимопомощи, в которую мы исправно платили взносы, почему то в нашем узле никогда, или за редким исключением, не предоставляла больших сумм простым работникам. Самое большее на что мы могли рассчитывать, это помощь в 25 рублей.
Нам обьясняли,что могут предоставить нам не более четверти оклада, то есть от ста рублей, это и было 25, потолок.
Главное такой потолок был установлен только для простых связистов, а начальство могло получить деньги и на загранпоездку и на крупную покупку, хоть три оклада, а мы только исправно платили отчисления из зарплаты.
А уж на случаи свадьбы или похорон, и думать не моги. Собирали со всех, кто сколько даст, в помощь друзьям. Такие порядки существовали у нас, может где и по другому, но у нашей Нины, на фабрике, Парижской Коммуны, тоже самое было.
Нас на почте 58-60 человек постоянных работников, временные не участвовали, вот мы и устроили себе свою взаимопомощь. Отдавали с зарплаты по десять рублей и в два приёма, в аванс и получку, нужную сумму то есть по 300, или за два раза 600 получали.
Жребий тянули, кому когда получать и всё хранилось у одного человека дома. У нас этим Сан Васильна заведовала. С помощью этой кассы я и купила себе швейную машину Подольского завода. Хотелось Веритас, но их на тот момент не оказалось.