Шрифт:
О Милоше и об этой его книге
В творчестве выдающегося польского поэта и мыслителя Чеслава Милоша трактат-памфлет «Порабощенный разум» стоит особняком. Но именно эта книга — задолго до присуждения Милошу Нобелевской премии по литературе (1980) — сделала его имя известным в странах Запада.
Книга вышла в 1953 году в Париже на польском и французском языках, в том же году появилось немецкое издание и несколько англоязычных (в Лондоне, в Нью-Йорке, в Торонто), чуть позже — испанское, итальянское, шведское.
Чеслав Милош публиковался как поэт с девятнадцати лет. Ко времени написания «Порабощенного разума» он был автором трех книг стихов, уже вторая обратила на него внимание всей польской литературной среды, третья сделала его одним из самых влиятельных польских поэтов, четвертая книга стихов вышла в эмиграции
Впрочем, с самого начала ему было мало только поэзии. Уже в студенческие годы наряду со стихами он публиковал статьи, а впоследствии писал, кроме стихов, книги эссе и прозы, книги мемуарные, философские, историко-литературные, исторические. Он хотел охватить все содержание и всю сложность своего столетия. А столетие ему досталось содержательное и сложное. Личным опытом Милоша стал весь исторический опыт века, «собеседником» которого он был.
В 1951 году, когда он начал писать «Порабощенный разум», Милошу было сорок лет. Он родился в 1911 году в Ковенской губернии в польскоязычной дворянской семье литовского происхождения, в усадьбе Шетейне, принадлежавшей родителям его матери. Дед по отцу был участником восстания 1863 года. Адъютант Зыгмунта Сераковского, казненного усмирителем восстания Муравьевым-«Вешателем», дед Милоша чудом избежал виселицы: русские старообрядцы из соседней деревни пошли на клятвопреступление, поклявшись, что их сосед за все время восстания не покидал своей усадьбы. Отец Милоша, выпускник Рижского политехнического института, инженер по строительству мостов и дорог, в 1913 году работал в Сибири (и семья выезжала в Красноярск вместе с ним), а с начала войны в 1914 был мобилизован и работал в прифронтовой полосе, семья его сопровождала. Ребенком Милош видел Первую мировую войну, революцию в России (какое-то время семья жила в Ржеве, потом в Юрьеве, теперешнем Тарту). В 1918 Польша и Литва провозглашают свою независимость, в июне 1918 Милоши возвращаются в Литву.
Милош говорил о Литве в своей Нобелевской речи: «Прекрасно родиться в малой стране, где природа человечна и соразмерна человеку, где на протяжении столетий сосуществовали друг с другом разные языки и разные религии. Я имею в виду Литву, землю мифов и поэзии. И хотя моя семья уже с XVI века пользовалась польским языком, как многие семьи в Финляндии шведским, а в Ирландии английским, и в итоге я польский, а не литовский поэт, но пейзажи, а может быть, и духи Литвы никогда меня не покидали. Прекрасно слышать с детства слова латинского богослужения, переводить в школе Овидия, учиться католической догматике и апологетике. Благословен тот, кому дан был судьбой в школьные и университетские годы такой город, каким был Вильно, город причудливый, город барочной, итальянской архитектуры, перенесенный в северные леса, город, где история запечатлена в каждом камне, город сорока католических костелов, но и множества синагог, евреи в те времена называли его Иерусалимом севера. Только став университетским преподавателем в Америке, я понял, как много вошло в меня из самых стен нашего старого университета, из запомнившихся формул римского права, из истории и литературы давней Польши, которая удивляет молодых американцев своими особенностями: добродушной анархией, разоруживающим яростные споры юмором, чувством органической общности, недоверием ко всякой централизованной власти».
Концовка этого большого периода ритмизованной ораторской прозы свидетельствует, что «политическим писателем» Милоша считали не напрасно. Но весь этот фрагмент о земле мифов и поэзии, об Овидии, об архитектуре Вильно написан поэтом. Литве и городу Вильно посвящены сотни строк стихотворений и поэм Милоша, сотни страниц его прозы и эссеистики. И хотя первая книга прозы Милоша — «Порабощенный разум» — была книгой политической, была политическим трактатом-памфлетом, но и в этой книге в главе «Балты» он вспоминает Литву, а в главе «Гамма — или Раб истории», говоря о своих однокашниках, не преминул вспомнить Вильно и живописные окрестности любимого города.
Во многих своих книгах Милош пишет о давнем польско-литовском государстве, именовавшем себя Речью Посполитой Обоих Народов. Но не всегда отношения народов складываются идиллически. Почти сразу после обретения Польшей и Литвой независимости, в 1919 году, вспыхнула польско-литовская война. Отец Милоша увез свою семью в Польшу; к повозке, на которой они ехали, пересекая линию фронта, пристреливался бронепоезд, бронепоезд был польский, обстреливали его
С 1921 года Милош учился в польском Вильно в польской гимназии. В его мемуарной книге «Родная Европа» (1958) гимназическим годам посвящена глава «Католическое воспитание»: Милош пишет, что в гимназии, где он учился, значение ксендза-префекта «не очень отличалось от того, какое получил позже в школах Центральной и Восточной Европы преподаватель марксизма-ленинизма». По этой фразе легко догадаться, что с ксендзом-префектом гимназист Милош вел войну. Ксендз считал его атеистом, но ошибался: Милош, по его признанию, был натурой глубоко религиозной, только со склонностью к анархизму, бунтарству, еретичеству.
Таким воспитала его польская культура, в которой он вырос и о которой впоследствии рассказывал в своих книгах всему миру, чтобы мир эту культуру знал. В 1969-м Милош начинал свою «Историю польской литературы» (на английском языке, стало быть, для англоязычных студентов и любознательных людей) утверждением об огромной роли «еретических», вольнодумных элементов в польской культуре. Польша XVI и первой половины XVII века, «государство без костров», как с гордостью пишут польские историки, была, по словам Милоша, «раем для еретиков». «…И несмотря на последующие победы Контрреформации, наследие интеллектуального бунтарства никогда не было утрачено, публицисты Просвещения и демократы девятнадцатого века передали его либеральной интеллигенции нашего времени. Любопытная дихотомия наблюдается более или менее постоянно в польской словесности, а именно эмоциональный морализм, очевидным образом вскормленный сильными остатками христианской этики, сосуществовал с антиклерикализмом и крайним скептицизмом в отношении любых догм (религиозных и политических)».
Здесь, конечно, не только концепция истории польской культуры, здесь и личное кредо. И личная исповедь, самоанализ писателя-психолога. С присущим ему упрямством и чувством противоречия Милош постоянно тычет в лицо читателю свою «неправоверность». Он ищет полноту истины. Ищет в диалоге со многими верами, философиями, концепциями нашего столетия и предыдущих столетий. Подобно Владимиру Соловьеву, полагавшему, что ни православие, ни католицизм, ни протестантство не обладают всей христианской истиной, всей ее полнотой, Милош не признает монополии какой-либо из ветвей христианства. Родившийся на границе Рима и Византии, он с большим интересом относится и к православию; вспоминая, как зимой 1916/1917 года он играл в России со своим товарищем Павлушкой, «сыном бородатого старовера Абрама», Милош тут же шокирует своего католического читателя такой декларацией: «библейский Авраам всегда потом выглядел для меня именно так, не иначе».
Еще гимназистом Милош открыл для себя Августина, позже стал читателем Фомы Аквинского, в семидесятых годах, будучи профессором славянских литератур в Беркли, изучил древнегреческий и древнееврейский, чтобы переводить книги Ветхого и Нового Заветов.
Но в студенческие годы он читал и совсем другие книги.
С 1929 он учился на юридическом факультете Виленского университета.
Писал стихи. Дебютировал в 1931 в университетском журнале «Alma Mater Vilnensis». Был одним из организаторов, вожаков, теоретиков студенческой поэтической группы «Жагары». «Жагары» — диалектное слово, означающее либо хворост для разжигания костра, либо головешки от костра недогоревшего. Группа «Жагары» была и тем и другим: продолжала линию польского авангарда двадцатых годов и начинала что-то новое, молодых поэтов рубежа тридцатых в Польше называли Вторым авангардом. В 1931–1934 группа выпускала журнал «Жагары», где публиковались стихи и статьи Милоша и его товарищей.