Порочная невинность
Шрифт:
– Неприятность?! – возмутилась Кэролайн. – Такер, мне все равно, что думает Бобби Ли о твоих суперменских качествах, но ведь ты мог серьезно пострадать, даже погибнуть!
– Так ты волнуешься из-за меня, детка? – Такер улыбнулся и положил руки ей на плечи. – Мне это нравится. Кэролайн разозлилась окончательно:
– Прекрати сейчас же! Мне надоели твои вечные поглаживания по головке, словно я пятилетняя девчонка. Почему ты не можешь серьезно? Я предлагаю тебе свою помощь, а ты…
– И это очень мило с твоей стороны. Да подожди ты! – Он схватил ее за руку, поскольку она уже хотела уйти. – Я говорю вполне
– Мне совершенно ясно, что это кто-то из окружения Эдды Лу. Разумеется, если на тебя не имеет зуб какой-нибудь ревнивый муж.
– Я не встречаюсь с замужними дамами! – гордо заявил Такер, но, поймав ее взгляд, осекся. – Ладно, предположим, что кто-то хотел отомстить за Эдду Лу. Но Остин в тюрьме, и я не могу себе вообразить бедную старушку Мэвис, которая корячится под моей машиной с отверткой.
Кэролайн вздернула подбородок.
– Но у Эдды Лу есть братья.
– Да, верно. – Такер задумчиво наморщил лоб. – Но Вер-нон не отличит отвертки от стамески. Кроме того, он не стал бы что-то делать тайком: он похож на своего папашу. А юный Сай... за ним никогда ничего подлого не замечалось.
– Они могли кого-нибудь нанять. Такер фыркнул:
– На какие шиши? – Он нежно прижался губами к ее виску. – Не волнуйся, детка. Лично я буду сегодня спать спокойно, чего и тебе желаю. Единственное, от чего я могу не спать по ночам, так это от мысли о тебе. И если бы мы… – Но тут на подъездной аллее снова блеснули фары. – Да, у нас сегодня большой сбор.
– Я еду домой, – решительно заявила Кэролайн. – Позвоню Делле завтра.
– Подожди минутку.
Такер пытался определить, кому принадлежит автомобиль, но мог сказать лишь то, что глушитель был потерян где-то в пути: от такого шума могли бы проснуться мертвые. Просто невероятно, что солидный черный «Линкольн», рывком остановившийся позади «БМВ» Кэролайн, мог быть столь невежливым.
Отворилась дверца, и вышла маленькая седая леди в яркой майке, синих джинсах и армейских башмаках. Такер громко рассмеялся:
– А вот и кузина Лулу!
– Это ты, Такер? – Голос у нее был дребезжащий, но бодрый и энергичный. – Чем ты занимаешься в темноте с этой девушкой?
– К сожалению, не тем, чем бы мне хотелось. – В два больших шага он оказался около Лулу и, согнувшись почти пополам, поцеловал ее напудренную старую щеку. – Вы очаровательны, как всегда.
Лулу захихикала и пихнула его в бок.
– Она, кажется, тоже очаровательна. Похожа на твою маму. Да ты, ты… – и она ткнула в сторону Кэролайн костлявым пальцем. – Подойди сюда, чтобы я могла тебя разглядеть.
– Вы уж ее не испугайте, – предупредил Такер. – Кузина Лулу, это Кэролайн Уэверли.
– Уэверли? Уэверли… Не из здешних мест. – Она окинула Кэролайн зорким птичьим взглядом. – И совсем не твой женский тип, Такер. Не толстая и не глупая.
Кэролайн подумала и решила, что это комплимент.
– Спасибо.
– Янки! – скрипнула зубами Лулу. – Господи Иисусе, она янки!
– Только наполовину, – поспешно вставил Такер. – Она внучка Мисс Эдит. Лулу прищурилась:
– Эдит Макнейр? Внучка Джорджа и Эдит?
– Да, мэм, – с вызовом ответила Кэролайн. – И я приехала на лето в дом моих бабушки и дедушки.
– Ну, это уже кое-что. Они оба родились и выросли в штате Миссисипи. А
– Мои… – Кэролайн машинально дотронулась до волос.
– Это хорошо. Не доверяю лысым женщинам – так же, как и янки. Так что посмотрим, Такер. Бери мои чемоданы и дай мне бренди. И надо вызвать того парня, Тэлбота, посмотреть мою машину. Где-то в Теннесси я потеряла глушитель. Но, может, это был и Арканзас. – Лулу помедлила у нижних ступенек. – Ну что же, девушка, пойдем.
– Но я... я как раз собиралась уезжать.
– Такер, скажи-ка этой девице, что когда я предлагаю янки выпить по стаканчику бренди, то янки лучше согласиться.
И с этими словами Лулу затопала по ступенькам в своих армейских башмаках.
– Она чудо, правда? – спросил Такер, выключая зажигание.
– Да, пожалуй, – согласилась Кэролайн и решила, что по этому поводу стоит выпить бренди.
Глава 12
Ладони Сая Хэттингера вспотели, и это являлось следствием не только изнурительной утренней жары. Ему было страшно и немного стыдно. То, что он сейчас делал, вызвало бы священный гнев отца и немилосердные удары ремнем.
Сай шел к Лонгстритам, чтобы попросить у них какой-нибудь работы. Конечно, отец в тюрьме, и это до некоторой степени утешало. Но к ощущению жары примешивалось чувство вины, и он потел еще больше.
Сай вытер ладонью потный лоб и напомнил себе, что отец сейчас не может его увидеть. Он в тюрьме и, скорее всего, останется там еще некоторое время. Как старший брат Джей, который сначала воровал пачки сигарет и шоколадки «Марс», а потом переключился на крупные автомобильные кражи. В ту самую минуту, когда за братом захлопнулись тюремные ворота, отец объявил, что у него нет больше сына по имени Джозеф. А теперь, когда сам отец оказался в таком же положении, Сай недоумевал: не означает ли это, что у него теперь нет отца?
Он испытал неожиданное облегчение и тут же устыдился этого чувства.
Нет, об отце он думать не собирается. Он будет думать, как бы получить работу. Сай знал, что мать запретила бы ему даже ступить на землю усадьбы «Сладкие Воды». Лицо у нее побледнело бы и обмякло, как в тех случаях, когда отец решал, что она нуждается в наказании.
«За какие же такие грехи? – спрашивал себя Сай, сжимая и разжимая кулаки. – Какие прегрешения она должна была искупать собственной кровью?»
А когда подбитый глаз, распухшая губа или сломанное ребро спасали ее от козней Сатаны, она всем соседям говорила, что просто ушиблась. И если приезжал шериф, то со своей ужасной, вымученной, фальшивой улыбкой она заверяла снова и снова, что просто споткнулась на ступеньках крыльца и упала. Она никогда не выдавала отца…
К тому времени, как Сай дошел до раздавленного почтового ящика у поворота к Макнейрам, его уже мучила сильная жажда. Услышав звучный голос отца Джима, распевавшего о том, что все на свете проходит, он вдруг затосковал и остановился как вкопанный. Сай знал, что, хотя отец не раз давал Джиму как следует по заднице, он никогда не набрасывался на него как бешеный со своими огромными кулаками и никогда не запирал Джима в его комнате на два дня, только на хлебе и на воде. И если Джим не врет, то его отец ни разу, ни единого разочка не ударил его маму.