Порочного царства бог
Шрифт:
— Тогда подумайте о МОЕЙ будущей любви! — вскрикнула я, бросаясь на кровать и стремительно переползая ее на коленях. — Я хочу сохранить себя нетронутым!
— Глупое решение, — фыркнула Гамильтон, отбрасывая упавшую на лоб прядь темных, слегка тронутых сединой волос. — Твоя избранница будет счастлива, если ты наберешься опыта перед тем, как предстать перед ее светлым ликом.
Мы нарезали еще пару кругов по комнате, и куртизанка, тяжело дыша, остановилась, тяжело дыша и сверкая глазами.
— Не дразни Госпожу Гамильтон, мальчик!
— Простите, мисс! — пискнула я. — Оно как-то само получается!
— Ладно, тогда сразу перейдем к самому интересному, — шлюха подошла к стене и сняла длинную, устрашающего вида… ПЛЕТКУ!
Только сейчас я увидела, что все стены был увешаны «пыточными» приспособлениями — кнутами, плетками, кожаными ремнями и даже кляпами.
— Лорд Кавендиш попросил позаботиться о вас, — с угрозой произнесла Гамильтон, щелкая кожаным орудием. — Я не могу подвести его!
Душа ушла в пятки, а ноги отнялись, стоило представить, чем на самом деле грозило свидание с самой востребованной шлюхой столицы. Ох уж этот Кавендиш! Погодите, доберусь до вас… Только бы выбраться живой из будуара этой ненормальной! И с каких пор ремни и кляпы относятся к категории "заботы"?
Обзаведясь плеткой, шлюха словно превратилась в самого дьявола. Я дернулась влево — и она, словно черная полуголая тень, ринулась вслед за мной. Метнулась вправо — и она уже поджидала меня там.
— СПАСИТЕ! ПОМОГИТЕ!!! — последним отчаянным усилием я рванула к двери и замолотила в нее кулаком.
— Попался, жеребчик! — расхохоталось исчадие ада и рывком развернуло меня к себе. Гамильтон отбросила плетку, прижала к стене всем телом, одной рукой закрыла мне рот, а вторую засунула между ног…
Ничего не нащупала, проверила еще раз… Убрала ладонь с моего лица и немного отстранилась, разглядывая. Скользнула взглядом по волосам, губам, плоской груди с узкими плечами…
Через пару секунд, в ходе которых выражение ее глаз менялось с озадаченного до удивленного и, наконец, понимающего, женщина глубоко вздохнула и отошла.
— Так… Ну, рассказывай, голубушка!
Я любовник хоть куда!
И я рассказала ей — все, как на духу. Про то, как Кавендиш одним непринужденным поступком разрушил всю мою жизнь. И что теперь я сделаю с ним тоже самое: отныне ему придется собирать ошметки своей репутации, разметавшиеся по всей стране…
Не знаю, почему я не стала увиливать или придумывать легенд: может, испугалась умения Гамильтон обращаться с несущими боль предметами, а, может, мне тоже было необходимо излить душу. Поведать правду — хоть раз, хоть кому-нибудь…
— М-да. После такого нужно выпить, — пробормотала моя слушательница и подошла к туалетному столику. Достала бутылку и плеснула в фужер виски чуть ли не до краев.
В наступившей тишине отчетливо раздавались приглушенные расстоянием стоны, которые
— Я больше не пью, мисс… — виновато пробормотала я, смаргивая подступившие к глазам слезы
— Это не для тебя, а для меня, — ответила Гамильтон и залпом осушила бокал: пила куртизанка не хуже Кавендиша.
Забытая плетка валялась около двери. Хозяйка будуара сбросила амплуа воинственной и развратной амазонки и предстала передо мной в облике обычной (если не считать экстравагантного наряда) женщины — в меру усталой и немного грустной. Она села на кровать, ссутулившись и глядя в пространство прямо перед собой: под глазами — россыпь мелких морщинок, в черных волосах — серебряные проблески седины.
— Кавендиш отпустит девочек примерно через час… — подумав, произнесла она. — Значит, мы появимся через два. Хочешь, посмотри пока на мою коллекцию, — проститутка махнула рукой в сторону настенных "декораций". — Я тебя не трону, если ты этого опасаешься… Мучить барышень, и так разнесчастных, не в моих правилах.
— Но… — мне сразу же расхотелось плакать. Душа воспряла, вновь наполняясь надеждой и одновременно поражаясь тому, как удачно все сегодня складывалось. — Неужели вы не выдадите меня?..
— Не выдам. Будем считать, что я стала невольной свидетельницей чужой драмы, и, вместо того, чтобы лезть не в свое дело, тихо удалилась.
— Но почему? Ведь вы с лордом так…
Мне не хватило храбрости произнести слово "близки". В горле и так стоял ком после незапланированной исповеди.
— За ошибки нужно платить. А Клифф в свое время ошибался много и часто… Я думала, он уже расплатился сполна, но твоя история и лицо говорят об обратном.
— Но ведь тогда вашему борделю придет конец…
— Во-первых, это не мой бордель, — рассмеялась Гамильтон, доставая из-под кровати томик поэзии Альфреда Теннисона и усаживаясь с ним на стул. — А во-вторых, меня к тому моменту здесь уже не будет: я выхожу замуж, помнишь? Да и кто станет грустить по какому-то публичному дому?
Я нахмурилась, пытаясь разгадать ее загадочную фразу (она ведь сама совсем недавно уверяла меня, как здорово быть проституткой?!), но дама уже углубилась в чтение.
Когда время пребывания в будуаре подошло к концу, она придирчиво оглядела мою сбившуюся во время погони одежду.
— Нет, не поправляй! Оставь рубашку выпущенной, а жилет расстегни до конца… Волосы надо взлохматить, — проститутка распушила мои кудри и довольно улыбнулась. — Вот так!
— Спасибо, что помогаете мне, — с благодарностью сказала я,
На что куртизанка удивленно приподняла брови.
— Я тебе не помогаю. Просто не мешаю.
— И все равно…
— Можешь считать, что я преследую свои цели, — отрезала она и открыла передо мной дверь. Стоило выйти, как Гамильтон тут же снова стала прежней — самой ловкой и востребованной продажной дамой столицы.