Порочные ангелы
Шрифт:
— Ты слышал что-то от Сала?
— В какой-то степени, — отвечаю я медленно, после чего беру полотенце и протягиваю его ей. — Выбирайся из ванной.
— Лучше сделай это здесь.
— Твоя спина сейчас очень чувствительна. Может быть больнее, — я хмурюсь.
— Мне хочется посидеть в бассейне из своей крови, — она произносит эти слова твердо, однако ее грудь быстро поднимается и опадает, и девушка почти дрожит. Прошлой ночью я видел, как она отреагировала на мысль о возвращении к Сальвадору, однако не понял, насколько сильны ее страхи. Мне становится интересно, что, черт побери,
И приходится запретить себе думать об этом. Это только все усложнит.
— Как скажешь, — говорю я, после чего складываю полотенце, аккуратно кладу его на раковину и достаю из ботинка нож. — Уверена, что не хочешь сначала поужинать? Сам готовил. Из свежих продуктов из города и прочее.
— Предпочитаю лезвие, — отвечает она.
После этого, Луиза еще сильнее наклоняется вперед и убирает волосы в сторону, полностью открывая спину. Мои действия не оказывают на нее абсолютно никакого эффекта, как будто она даже хочет их. Я отдаляюсь от ее разрушения все сильнее и сильнее, и погружаюсь глубже и глубже во что-то еще, что-то более настораживающее.
Наклоняюсь, и, придерживаясь рукой за ее небольшую аккуратную шею, начинаю вырезать «Е». В этот раз порез не такой глубокий и занимает намного больше времени. Я постоянно колеблюсь, и знаю, что она замечает это, однако ничего не могу с этим поделать. Когда это, наконец, заканчивается и сделан последний разрез, я наблюдаю за тем, как кровь стекает по ее спине, что похоже на то, будто она плачет малиновыми слезами, и вода вокруг талии девушки становится розоватого оттенка.
Прежде, чем успеваю понять, что делаю, я прижимаю губы к ране, пробуя на вкус соль ее крови и чистоту вен. Мне хочется облегчить повреждение, которое я только что причинил, и почувствовать, как энергия ее существования пульсирует под моей кожей.
К ее чести, она даже не вздрагивает, позволяя целовать ее спину сколько угодно. Она позволяет мне быть вампиром, кайфующим от ее крови и желающим ее душу.
— Я хотел сломать тебя, — бормочу я, касаясь губами крови. — Уничтожить, разрушить. Но ты не ломаешься. И не сломаешься никогда. Почему? — заканчиваю я едва слышно.
Она отстраняется и смотрит на меня через плечо, в ее глазах не отражаются эмоции даже тогда, когда она видит мои красные губы.
— Верни меня Сальвадору, — говорит она, не сводя с меня взгляда, — и я обещаю, что тебе никогда не удастся собрать вместе осколки того, что от меня останется.
Я вижу, что она говорит правду. Эта правда ощущается подобно крошечному осколку в сердце.
Проглатываю это чувство и выпрямляюсь, после чего указываю на полотенце.
— Вытирайся, твой ужин остывает. Я подожду в комнате, чтобы убедиться, что он не пропадет.
Оставляю ее в ванной и закрываю за собой дверь. Оказавшись в одиночестве, прижимаю руки к лицу и глубоко вдыхаю, пытаясь собраться. Вещи происходят и развиваются с бешеной скоростью, и на кону абсолютно все. Какими бы ни были долбанутые… чувства, которые я испытываю к Луизе, они не настоящие; не могут быть настоящими. Чувства никогда не приводили ни к чему, это делал только инстинкт. И мой говорил мне бежать, отстраниться, готовиться махнуть рукой на нее, потому
Вскоре Луиза выходит из ванной в одном полотенце, выглядя настолько ангельски, что аж дух захватывает. Она с любопытством смотрит на меня, и я думаю о том, что она видит на моем лице. Я больше не могу позволять ей что-либо видеть.
Девушка подходит к кровати и садится на край, без интереса смотря на остывшую еду. Знаю, что бесполезно пытаться заставить ее поужинать. На самом деле, мне лучше уйти сейчас.
— Увидимся завтра, — говорю ей грубо, разворачиваясь на пятках и направляясь к двери.
Мне интересно, что она подумает о моем поспешном уходе, и приходится напомнить себе, что это не должно меня волновать.
— Почему ты так сильно хочешь сломать меня? — тихо спрашивает она, когда я уже тянусь к дверной ручке.
Замираю и думаю о правде, после чего, не оборачиваясь, говорю:
— Потому что я предпочитаю уничтожать красивые вещи до того, как они уничтожат меня.
Она не отвечает, но, открывая дверь, я слышу низкий смешок, заставляющий меня замереть и повернуться к девушке.
— Ничего себе, — говорит она иронично, изогнув губы в веселой улыбке. — Она действительно заморочила тебе голову. Элли, — добавляет Луиза так, будто я не знаю, кого она имеет в виду.
Как будто может быть другая она.
Я захлопываю дверь, вздрагивая от дискомфорта, распространяющегося в груди. Поворачиваюсь к ней лицом, умудряясь сохранить выражение лица пустым, а голос холодным.
— Не произноси ее имя. — Луиза хмурится, и это ощущается как пинок в живот. — И не смотри на меня так, — добавляю я.
— Как так? — спрашивает она.
— Как будто тебе меня жаль, — даже произносить это стыдно.
— Но ведь мне действительно жаль тебя, Хавьер Берналь, — говорит Луиза с превосходством в голосе. — Очень жаль. Ты такой жестокий и сильный мужчина, а все еще зализываешь свои раны.
Через секунду я уже оказываюсь возле ее кровати и хватаю девушку за руку, притягивая к себе так близко, что мои губы касаются мочки ее уха.
— Единственные раны, которые я когда-либо зализывал, — шепчу я хрипло. — Твои.
С этими словами я отпускаю ее и сваливаю отсюда нафиг, до того, как сделаю что-нибудь похуже.
Глава 12
Луиза
Время может делать с людьми забавные вещи. Детство, несколько лет, пара месяцев, неделя могут делать с людьми забавные вещи. В детстве я считала, что были те, кто меня любил, что Битлз были правы и «Все, что нам нужно — это любовь». За несколько лет в браке я поняла, что жизнь несправедлива, и мир полон жестоких людей, которые жили за счет более слабых. Пара месяцев женитьбы заставила меня увидеть, насколько долбанутой была моя жизнь, что я была в золотой клетке, что сбежать не удастся. Неделя в качестве заложницы помогла понять, насколько мне все осточертело.