Шрифт:
Порочные желания
– Смотри, кого к нам занесло, Квазимода.
С тюфяка, в углу, привстал, а потом, протерев глаза, сел ещё один.
В темноте, Настя видела только очертания фигуры, но погоняло уже наводило страх.
Когда он подошёл, сильно хромая на левую ногу, девушка задрожала: Квазимода был горбат, но всё же выше её на целых полголовы.
Настя взглянула в лицо и зажмурилась: вместо правого глаза был провал, нос смят, как у профессионального бойца, лицо перепоясывал,
Но когда он улыбнулся, Настю затрясло: большие и жёлтые его зубы коряво росли, и выпирали, а через нижнюю губу стекала слюна.
Он сжал её плечо и, от боли, Настя застонала.
Горбун обвёл взглядом товарищей – К ней … кто-нибудь … прикасался? – голос был сиплый, но негромкий и слова он, как будто, выплёвывал.
Ни один не смотрел в его глаз, лица всех были опущены.
– Пойдём! – он сжал её плечо ещё сильнее и, потянув, грубо толкнул.
Настя пролетела с полметра и рухнула на тюфяк, больно ударившись головой об стенку.
Она хотела сесть – Лежи! – выплюнул Квазимода – А вы – он обернулся к дружкам – смотрите, как буду трахать! – и, сделав ещё шаг к тюфяку, добавил – Лапать можно, пока я насилую! Потом, оттрахаете её скопом, все.
…
Настя всхлипнула, дёрнулась и проснулась. Целую минуту она лежала, приходя в себя.
Во сне было всё так, как будто кто-то снимал и теперь прокручивал этот эпизод снова и снова. Но ещё хуже было состояние, в котором она пребывала в этом сне: она видела всё происходящее со стороны и, одновременно, находилась внутри действа, ощущая, как её насилуют, лапают, щупают, как их руки, сальные и немытые скользят по её коже, как их худые, костлявые пальцы ощупывают каждый сантиметр её тела, и суются во все ямочки, и дырочки, как их скользкие от спермы члены, и членики липнут к срамным губам, к соскам, волосам, елозятся по её лицу, груди, изящно-округлой попке, тычутся в анус, в рот, в нос и даже в глаза … – Оуммм! – застонала Настя, закрывая глаза. Но стоило лишь сомкнуть веки, как перед глазами вставал тот подвал, та мусорка, та свалка, те плешивые и блохастые дворняги, усердно, словно стараясь доставить удовольствие, вылизывающие лобок и ложбинку меж ягодиц …
Настя тянулась, и щёлкала выключатель лампы и, при свете, кошмарные видения отступали, но ещё долго она лежала, отвернувшись к стене, прежде чем заснуть.
Утром, при свете дня, было уже совсем не страшно и Настя даже забывалась, собираясь на работу, и готовя себе завтрак. День проходил и вечером, она до поздней ночи всё смотрела и смотрела в телевизор, переключая каналы, и всё оттягивая, и оттягивая сон и, наконец, так и засыпала под бубнящий телевизор …
Меня зовут Настя. Мне скоро двадцать два. Я красивая, стройная девушка. Ну, если честно и по секрету, то я уже не девушка. Но вам-то, какое дело? Фи!
У меня красивые стройные ножки. На мои ножки заглядываются не только мужики, но и женщины. Вот!
У меня короткая стрижка, красивые полные губки бантиком – Ммма! – это вам поцелуй от меня и носик, чуть-чуть, ну самую малость, и по озорному вздёрнут!
И как я вам, вся такая опрятненькая, аккуратненькая чистюлька? Что, мало?! Ну, так я вам вот ещё что скажу: у меня выбриты волосы под мышками и, налысо(!), выбрита моя киска!!
И такие красивые (ну почему они называются срамные?) губки.
Я раздвигаю губки и показываю гимены: они нежные и розовые, и так и хочется их поцеловать.
Вам, хочется?!
Но и это ещё не всё!
На моей киске, на бёдрах и попке сделано тату: змея, выползающая из влагалища и, обвиваясь кольцами по бёдрам, заползающая в попку!
Мастер так искусно сделал тату (никто, кроме мастера делавшего тату, об этом ещё не знает), что когда я иду (специально снимала на камеру) – змея, особенно при искусственном освещении или на солнце, поблёскивая фиолетовыми чешуйками, начинает извиваться, выползая из влагалища, и погружаясь в попку!
– Брррр!
Когда смотрела первый раз этот ролик, прямо физически ощутила холодную и скользкую змею, её кольца, сжимающие моя ляжки, и её волнообразно-скользящие движения, раздвигающие губы с одной стороны, и преодолевающие сопротивление сфинктера, с другой.
– Бррррр!
И вот я, вся такая чистенькая и опрятненькая хочу!
Я знаю, сейчас вы начнёте морщиться и – Фуу!
– кать, когда узнаете, чего я хочу.
Но я придумала: я не стану вам объяснять, откуда эти мои тайные и порочные желания. Я просто расскажу вам свою историю. Я расскажу вам, что со мною приключилось.
Я люблю детдомовских.
Мальчишек.
Детдомовских мальчишек: таких чумазых, оборванных, в лохмотьях, и чем больше на них рванья, и чем грязнее, и чумазее они – ещё, чтоб от них воняло тухлыми помойками, по которым они всё шарятся – тем сильнее я в них влюбляюсь.
Вот!
Ну, а заодно с оборванными, чумазыми и вонючими детдомовскими мальчишками, мне нравятся и помойки, и мусорки, и свалки и, всякого рода, грязные подвалы, в которых прячутся, сбежавшие из детдома чумазые и вонючие мальчишки, в которых полно всяких мух, тараканов, червей и личинок!
– «Вон, как раз лазают в мусорке»
– Утюг! Утюг, смотри! Опять она за нами следит …
Двое мальчишек, по возрасту лет на пять, шесть младше Насти, лазали в мусорных баках, выискивая в мешках остатки продуктов.
Утюг, мальчишка с половиной лица, за что и получил прозвище, высунулся из бака и посмотрел в сторону Насти, шедшей мимо, но остановившейся и наблюдавшей за ними.
– Да, неээ – он снова нырнул в бак – Пиявка, это та девчонка, что была у нас в детдоме с благотворительным концертом года три назад, помнишь? Она ещё плясала и пела, и обнимала нас, и прижимала к своим сиськам. Помнишь?
Пиявка, мальчишка с синими кругами под глазами (больное сердце), высунулся из бака и внимательно всмотрелся в Настю. Но зрительная память у него была не такой развитой, как у Утюга и он не смог вспомнить Настю.
– Нет! – помотал он головой, снова ныряя в бак – Это не она. Говорю тебе, надо уносить ноги, счас она позвонит полицаям и нас сцапают!
Но Утюг, ухмыльнувшись половиной рта, вдруг полез из бака наружу и, спрыгнув на землю, направился к Насте.
– Утюг! Утюг! – шипел вслед Пиявка – Квазимода убьёт нас, когда вернётся и узнает.