Порочные желания
Шрифт:
Тарзан внимательно ко мне присмотрелся, и поверив Утюгу, а не своей памяти, впустил нас, посторонившись, и закрыл дверь.
Сразу стало темно и я остановилась, но Утюг взял меня за руку и потянул – Не бойся, здесь нет ступенек, проход широкий и идти немного.
Он шёл уверенно и я успокоилась.
Шагов через двадцать, Тарзан ткнул рукой в стену и открылась ещё одна дверь. Помещение было просторное, с вентилятором, который медленно, и поскрипывая вращался. Над дверью была лампа в колбе, дававшая свет, не больше
У стены, противоположной от двери, было несколько тюфяков, от которых несло потом и жиром давно не мытых тел. На тюфяках лежали ещё двое, которые, при виде меня, резво сели. В правом углу была куча тряпья и два стула. Больше ничего не было.
– Знакомься, Настя – Утюг подошёл к сидящим на тюфяках.
Пиявка, опустив пакеты, тоже подошёл к тюфякам и сел
– Это – Утюг ткнул в сидящего слева – Урка, а этот – Очкарик. Неэ, у него нормальное зрение, просто он всех обзывает очкариками, вот и прилипло к нему погоняло.
– А это, Настя – она выступала у нас три года назад, но вы были ещё малявками, можете и не вспомнить.
– А я помню! – как-то подозрительно вызывающе сказал Урка – Я помню, как она нас лапала и прижимала к своим сиськам. Небось выросли за три года, сиськи-то?! Пощупать можно?!
У меня забегали мурашки по лобку моей киски и гулко застучала кровь в висках. Но нельзя же, прямо вот так, сходу, растележиться перед ними на тюфяках – «Лапайте меня, мальчики!»
И я, демонстративно, молча и очень медленно (как бы нехотя, а то вдруг подумают, что на самом деле собралась уйти) развернулась и взялась за ручку двери.
– Куда ты, Настя?! – они выкрикнули это в один голос, и я чуть не расхохоталась, но продолжая играть обиженную, толкнула дверь и шагнула в коридор.
В одно мгновение все пятеро оказались рядом, и вцепившись в мои руки, и жалобно заглядывая в глаза, заскулили – Не уходи … прости нас …
И я, осталась!
Лизка, раздвинув ноги и согнувшись буквой «Z», брила киску, сидя неглиже на незаправленной кровати, когда – «Я, наверное, солнце, ослепляю тебяаа, ты, как окееэ …»
– Алло! – Лизка выключила жужжащий депилятор
– Ты где? … – Щас приду!
Лизка, длинноволосая, жгучая, с зелёными глазами брюнетка. с грудью второго размера. была – стервоза!
Но Настя любила и обожала свою подругу. и прощала ей всё.
Даже то, что у Лизки была очуменная попка! А может, именно поэтому: Насте так нравилось шлёпать и пощипывать эту попку, любуясь её изумительной формой.
Лизке самой попка нравилась, и она часто. и подолгу любовалась на неё в зеркало, и снимала на сотовый.
В папке «Моя очуменная попка» было уже, наверное, сотни три фотографий с разных ракурсов и под разными углами обзора. и любой мужчина, захлебнулся бы слюной от похоти, доведись ему добраться до этой п(о)апки.
Когда Настя стала рассказывать подруге о своём приключении, о своём первом хождении в приют беспризорников, у Лизки аж слюнки потекли от зависти, но Настя, увлечённая воспоминанием, не заметила блеск в глазах подружки и продолжила …
– И я, осталась!
– Расскажи нам что-нибудь! – они, вцепившись своими грязными ручонками в мои, тянули меня к тюфякам.
Я, продолжая разыгрывать недотрогу, упиралась, но так, чуть-чуть и подвигалась к тюфякам рывками.
Дотянув меня до тюфяков, они повисли на моих руках, и мне пришлось опуститься, и сесть, на пропахшие потом и жиром немытых тел, тюфяки.
От этих ручонок, вцепившихся в мои, я вся покрылась гусиной кожей, легкий озноб сотрясал моё тело, и я стиснула челюсти, чтобы не клацать зубами – «Ну когда уже вы начнёте меня лапать!» – так и хотелось выкрикнуть мне, но я стойко продолжала играть и, передёрнув плечами, высвободила руки, и прижала к груди: кровь стучала в висках, грудь высоко вздымалась, мне не хватало воздуха, и я стала обмахивать себя рукой.
– Душно здесь у вас, задыхаюсь – я расстегнула верхние пуговицы на блузке, и зацепив борта, подёргала.
И заколыхались мои сиськи.
Будто не замечая заблестевших глазёнок, я продолжала трясти блузку, когда чья-то ручонка, зацепила и потянула её
– Настя, да сними ты её, раз тебе жарко, а мы подуем на тебя или помашем ею, как опахалом.
– «Опять Утюг»
– Правда, Настя! – чьи-то шаловливые ручонки уже расстёгивали остальные пуговицы, и я, с опозданием, вспомнила, что без лифчика, когда обнажилась грудь.
Скорее по инерции, они продолжали стягивать с меня блузку, уставясь, во все глазёнки, на мои сиськи.
– Ниххуясе! – восторженно прошептал кто-то с присвистом и, жалобно-умоляюще так, добавил – А можно потрогать, а?
– «Потрогать, хм! Да вы же глазёнками всю меня раздели и облапали!»
Я деланно-испуганно дёрнулась, и прижала к груди ладошки.
Но их ручонки, уже тянули мои в разные стороны, и я поддалась.
Прикосновения пальчиков мальчиков к моей нежной коже на груди и соскам были так невинны, и так возбуждали, что я не смогла сдержаться и застонала от вожделения.
– Да она тащится?! – удивлённо-ошеломлённо проговорил кто-то, и движения ручонок-мальчонок стали суетливы и похотливо жадны!
Они лапали мою грудь, тяжело сопя и потея, и отталкивая друг друга.
Наконец, кто-то сдвинул ручонки вниз и залез под юбку!
– Она без трусов!!
Мальчонки замерли, словно напуганные мышата и, не поверив услышанному, как один, ринулись под юбку!
Что тут началось!
Они лапали меня потными ручонками, раздвигая мои ноги и задирая юбку, и наконец догаались расстегнуть замок, и стянуть её с меня!