Порочный ангел
Шрифт:
— Я воспользовалась некоторыми средствами защиты.
— Плохо, что здесь побывал Луис. Когда мне ждать от него вызов?
— Я… не думаю, что ты должен об этом беспокоиться.
— Ты хочешь сказать, что удержалась и не излила ему свою печальную историю?
Сарказм в голосе Гранта разозлил Элеонору.
— Я хочу сказать, что сумела скрыть, как ты жесток. И я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь, пытаюсь избежать дуэли.
Он разглядывал ее из-под ресниц, и его голубые глаза блестели мрачным оценивающим блеском.
— Слишком уж ты благородна.
— Да, пожалуй, особенно если учитывать обстоятельства.
Но это было не то, что она хотела сказать.
— Обстоятельства? — спросил он. Она подняла голову.
— Тебя могут убить.
— Могут, — согласился он. — Но, с другой стороны, — может, и нет. Для тебя было бы вполне естественно надеяться на печальный для меня исход. И ты должна хотеть этого больше всего.
После такого обмена репликами они пообедали в молчании. Когда они закончили, сеньора Паредес убрала со стола, унесла пустую посуду с галереи и, пожелав спокойной ночи, удалилась. Из своей комнаты, находящейся рядом, полковник принес пачку бумаг и разложил их на столе в свете свечи, огороженной от мошкары.
Несмотря на ухищрения, мотыльки летели на свет. Эти создания с большими серыми, желтыми, зелеными крыльями метались по комнате. Казалось, что волосы Элеоноры манили их так же, как горящая свеча. Одна бабочка уже ползла по золотой пряди волос к оголенному плечу, нежно трепеща крылышками, и эта живая картина длилась минут десять. А когда она снова полетела, Элеонора проследила за ней глазами, в волнении наблюдая, как та совершает свои безумные круги вокруг свечи. Когда бабочка села на край ограждения, Элеонора встала, заметив, что одно крылышко немного опалено огнем. Подкравшись, она сложила руки лодочкой, поймала ее и, поднеся к решетке, легким движением выпустила в ночь.
Вернувшись, она заметила, что Грант наблюдает за ней со странным выражением глаз. Элеонора нервно поправила полотенце и в тысячный раз поплотнее заткнула его конец над грудью.
Грант сжал губы в тонкую линию, оттолкнул назад стул, вышел из комнаты и через несколько минут вернулся с перекинутым через руку халатом. Ничего не говоря, он швырнул его Элеоноре, снова сел на стул и склонился над бумагами.
Она встряхнула халат, оглядела его — халат был мужской, из голубоватого атласа, отделанный парчой. Она не помнила, чтобы Грант Фаррелл когда-то надевал его. Откуда он взялся? Состояние войны между ними мешало спросить, но не помешало принять халат и поблагодарить с покорной искренностью. Если Грант и услышал ее слова, то никак не отозвался.
Но прежде чем свеча оплыла на дюйм, Элеонора получила возможность выказать свою благодарность. Взглянув на нее, Грант спросил:
— Ты пишешь? Читаешь?
— Да.
Он кивнул на стул напротив. Когда она села, он подвинул к ней конторскую книгу и вручил перо.
— Перепиши имена и все данные новых рекрутов, — сказал он, подвигая к ней пачку исписанных листов.
Элеонора пробежала глазами до конца страницы и окунула перо в чернила.
Единственный звук, раздававшийся в комнате, был скрип пера по бумаге и мягкое шуршание при стирании ошибок. Каждый раз, протягивая руку за следующим листом, Элеонора видела, как Грант что-то вычеркивает на своих страницах, которые, как оказалось, являли собой списки лошадей, мулов, грузов, отправляемых на пароходе, продовольствия, палаток, одеял, седел, попон, вещмешков, зерна, а также бочонков и ящиков с амуницией. У его локтя лежал журнал, на обложке которого значилось: «Сохранная книга».
Сто,
— А разве у тебя нет человека, который мог бы делать эту работу?
Он слегка улыбнулся.
— Мужчины, прибывшие сюда с Дядей Билли, хотят драться, а не пересчитывать лошадей.
— Но, должно быть, и ты прибыл для этого?
— Да, но как заместитель командующего армией я должен это делать. Я никому не могу это перепоручить, поскольку хочу, чтобы информация всегда была у меня под рукой.
Странно, ей показалось, что он собирался сказать другое — что он хочет, чтобы эта информация не утекала. Она сообразила, что заинтересованный человек по этим данным мог бы получить полную картину положения фалангистов.
Да, а что такое говорил Луис? Что Грант и Уокер занимаются планированием? Значит, по этим бумагам можно догадаться и о планах на будущее, которые вынашивает генерал. Однако какое это имеет значение? Насколько она знает, Уокер в Никарагуа — в безопасности. Две политические фракции в Никарагуа уже не находятся в состоянии войны. Видимо, ей показалось, что Грант замешкался, отвечая на ее вопрос, потому что, если бы существовала малейшая опасность раскрытия чего-нибудь важного, полковник никогда бы не позволил ей ознакомиться с этими бумагами.
Видимо, призыв присоединиться к фалангистам все еще очень действует на людей, подумала она, снова взявшись за перо. И если поток прибывающих солдат-колонистов будет столь же мощным в январе, как и в декабре, то под руководством Уокера их окажется уже тысяча двести к концу месяца. Если он смог взять Никарагуа всего с пятьюдесятью восемью бойцами, то с такими силами он может завоевать и оставшуюся часть Центральной Америки. Элеонора подняла глаза на полковника, чтобы поделиться с ним своими соображениями, но его лицо было непроницаемо и непримиримо.
Ночь вступила в свои права, холодный диск бледной луны взошел над городскими крышами. В атласном халате Элеоноре становилось все жарче, она закатала до локтей рукава, отвернула воротник возле шеи, перекинула копну волос на одно плечо. Ее движения привлекли внимание полковника. Он увидел, как повлажнела кожа на ее висках, как пот стекает по шее в глубину выреза халата. Отбросив перо, он откинулся назад, потянулся, потом потряс головой и снова потянулся за пером. Оно прокатилось через стол, к краю, упало и стукнулось об пол. Грант хотел было подхватить его, но не успел и вынужден был нырнуть за ним под стол. Он, видимо, забыл, зачем наклонился, потому что так долго не возвращался в прежнее положение, что Элеонора беспокойно задвигалась, вспомнив о своих голых ногах под столом — из-за жары она распахнула полы халата.
Кончик пера сломался, и полковник раздраженно отшвырнул его; затем он принялся собирать книги и бумаги в стопку, подхватил их и широкими шагами ушел к себе в комнату, хлопнув дверью. Элеонора прислушивалась к его приглушенным шагам, надеясь, что на этот раз он оставит ее в покое. Она принялась готовиться ко сну, но все ее надежды исчезли, когда Грант Фаррелл снова вошел. Он принес два револьвера с перламутровыми рукоятями, бритвенный прибор, две щетки в серебряной оправе, три красные рубашки с форменными нашивками на воротничках, запасные бриджи и еще разную мелочь. Туалетные принадлежности и револьверы он бросил на умывальный столик, одежду затолкал в шкаф, и, прихлопнув дверцу, насмешливо посмотрел на Элеонору.