Порочный босс для тихони

Арская Арина

Лишь на кухне я могу оторвать ладони от своего скромного бюста, совладав, наконец, с робостью и смятением. И только делаю свободный и глубокий вдох, как дверь отворяется и заглядывает Евгений:

— Мне бы не помешал кофе и покрепче.

— Хорошо, — стою к нему спиной, и к моим соскам опять приливает кровь. — Принято.

— Ты не заболела?

— Нет, — кряхчу я и закрываю глаза.

— Голос какой-то севший и хриплый.

В гневе и возмущении разворачиваюсь к нему лицом. Конечно, у меня голос хриплый!

Многие бы после прошедшей ночи и члена в глотке вообще бы не смогли даже слова сказать!

— Будет тебе кофе, — я сжимаю кулаки и с угрозой тяну, — Евгений.

Глава 22

Стучу и жду “входи”, которое звучит через секунду. Не буду скрывать, игра с Евгением будоражит. Ночью между нами случился очень близкий и глубокий контакт, а сейчас мы делаем вид, что нас связывают только рабочие отношения без скандальной связи и попыток меня купить, как элитную и дорогую шлюху. Сердечко трепещет и ноги слабеют, когда я вхожу в просторный кабинет.

Евгений стоит у окна и тянет за шнурок жалюзи, которые беззвучно раскрываются и закрываются. Я их вчера раз двадцать проверила и только потом отпустила мастера, который очень нервничал, потому что я его серьезно предупредила, что если он накосячит, то я его запру на ночь в кабинете.

Ставлю на стол чашку с кофе и рядом кладу заявление об увольнении. Пусть мне очень волнительно, но в играх мне важно вовремя остановиться, иначе я потом не выгребу и утону в безответной любви, а дальше меня ждет депрессия и уныние. Я должна притормозить и гордо уйти в закат.

— Что это? — летит мне в спину, когда я подхожу к двери и намереваюсь выйти. — Аля, ну-ка, вернись и сядь.

От строгого голоса Евгения бегут мурашки. Глупо было верить, что он примет мое заявление без вопросов. Разворачиваюсь, подплываю к креслу напротив стола и молча сажусь.

— Так, — отхлебывает кофе из чашки, вскидывает брови и пробегает глазами по моему заявлению, которое небрежно держит в холеных пальцах. — Давай поговорим.

Он откладывает лист, откидывается назад и вновь делает глоток.

— О чем? — сипло спрашиваю я.

— Для начала о том, что ты пропустила мимо ушей мою просьбу купить новый кофе.

Все-таки он понял, что я заварила ему старый кофе, что неприятно горчит.

— Я не пропустила, — спокойно отвечаю я, — по запарке заварила старый, — встаю и улыбаюсь, — сейчас все исправлю.

— Исправь, — он повелительно отставляет чашку.

Мог бы сказать, что все в порядке и не гонять меня, но я сама виновата: решила поиграть с суровым кофеманом и никто меня не заставлял. Выхожу из кабинета и возвращаюсь через десять минут с другой чашкой, которую Евгений внимательно дегустирует и милостиво кивает:

— Садись.

— Я постою, — отвечаю я и недоумеваю своему несвоевременному упрямству.

Евгений молча

и удивленно изгибает бровь, чем провоцирует во мне волну теплой слабости, которая вынуждает меня все же присесть. Какая я непоследовательная.

— Почему ты решила уволиться? Тебя что-то не устраивает на нынешней должности?

Язык прилип к небу. Евгений смотрит мне прямо в глаза, и его взгляд путает все мысли.

— Аля, мы должны с тобой обсудить вопрос твоего увольнения, — спокойно и без тени насмешки говорит Евгений. — Я же должен понять, почему ты так внезапно решила уйти. Ты нашла другое место работы?

Отрицательно качаю головой. Игра Евгения меня обескураживает и лишает дара речи. Он же прекрасно понимает, почему я ухожу, но продолжает делать вид, что он шалил вчера не с секретаршей.

— Тебя не устраивает зарплата?

— Устраивает.

— Возможно, ты хочешь поговорить об оплате сверхурочных?

— Нет, не хочу.

— Тогда в чем проблема, Аля?

Я перевожу взгляд на жалюзи. Минуту молчу, а затем смотрю на внимательного Евгения, который ждет моего ответа.

— Проблема в том, что я влюбилась в тебя, — я устало вздыхаю. — И не вижу возможности больше работать под твоим руководством. Именно поэтому я приняла решение уволиться.

Я не жду от Евгения внезапных слов любви. Я лишь хочу спрыгнуть с аттракциона, на который я по дурости соблазнилась, и теперь опасные виражи не только разгоняют кровь желанием, но и пугают.

— И когда это случилось? — с холодной бесстрастностью спрашивает Евгений.

— Когда я влюбилась? — тихо уточняю я.

— Да.

— Ну, — я поднимаю глаза к потолку и пытаюсь вспомнить, когда впервые у меня замерло сердце при виде Евгения, — месяц назад примерно.

— А что было месяц назад?

Жестокий допрос должен сделать мне больно, но мне наоборот легко: столько времени сама себе не могла признаться, что запала на босса, что теперь честность перед ним очищает душу от грязи стыда и самоуничижения.

— Это был вторник, — я вновь смотрю на Евгения, — около двенадцати часов дня. Ты зашел в приемную в светло-серых брюках и рубашке с двумя расстегнутыми пуговицами под воротом. Назвал Аней и скрылся в кабинете.

— Но уволиться ты решила сейчас, — Евгений самодовольно покачивается в кресле. — И месяц страдала.

— Нет, не страдала, — глухо отвечаю я.

— Нет? — он поддается в мою сторону и подпирает лицо кулаком. — Разве влюбленность не причина девичьих слез, Алечка?

— Нет. Смотрела на тебя в сторонке и вздыхала.

— Ну, я не против, чтобы ты и дальше вздыхала, — лицо Евгения расплывается в улыбке.

Смотрим друг другу в глаза, и я закипаю злостью к надменному подлецу, который польщен моим честным признанием. Прям весь засиял чувством собственной неотразимости, и я цежу сквозь зубы: