Порочный доктор
Шрифт:
И только у меня был на Юрия иммунитет. Воспоминания о другом хирурге, тоже поначалу хорошем и добром, отравляли ядом всё общение с мамонтом. Вот вроде чувствую, что этот совсем другой, а ничего не могу с собой поделать. Огрызаюсь на все попытки Юрия Дмитриевича пообщаться. А ему хоть бы хны, усмехается, привычно трепет меня по макушке и отступает. Ненадолго.
Я расслабилась. Вроде не пристаёт, ухаживать не пытается. А через две недели этот неандарталец похитил меня прямо после окончания смены! Я только переоделась в повседневное и вышла за пределы клиники, как вжу-ухх! Меня подрезает здоровенный черный байк. Не та милая компактная прелесть, на которой на работу приезжает лаборантка
– Даров, кнопка, - кивнул он мне, как старому знакомому, - садись, подвезу.
– Спасибо, мне пешком минут двадцать, я всегда сама хожу, - я попятилась. Сидеть на этой махине, прижимаясь к её всаднику вплотную - я такое развлечение не заказывала!
– Так я не домой предлагаю, - Юрий игриво подмигнул.
– Садись, я знаю одно шикарное местечко, тебе понравится.
– Слушай, Тихонов, я устала. Смена была нервная, я даже не ела толком. Отстань от уставшей девушки.
– Какой отстань, раз устала и голодная - ты просто обязана со мной поехать! Там будет всё, что тебе надо. Не понравится - вообще больше с этим вопросом не подойду, обещаю.
– Всё, что мне надо - ужин, мятный чай и мяконькая постелька. Вряд ли ты хочешь отвезти меня в отель, потому что тогда я точно тебя пошлю. Не буду ничего обещать, освободи проход!
А дальше земля ушла из-под ног отнюдь не в переносном смысле. Меня дёрнули вверх, плюхнули на мотоцикл прямо перед собой, мотор радостно взревел и мы резко рванули с места. Юрий соловьём заливался, какой расслабон он мне устроит по приезду, и что я ему ещё сто раз спасибо скажу.
Расслабона мне не хотелось. Во всяком случае, не с гигантом Тихоновым и не на ночь глядя неизвестно где. Но Юрий явно мужчина упёртый. Поэтому сейчас я сижу у него на коленях, спиной к движению, колочу кулачками по литой груди наглого похитителя и ругаюсь сквозь нахлобученный на голову шлем. Временами на очередном ухабе меня чуть подкидывает вверх, я цепляюсь пальцами за футболку с волком, на пару минут замолкаю, а потом снова продолжаю возмущаться.
Глава 3.
Чтоб вы знали - ехать на байке, сидя задом наперед, неудобно и страшно. От смерти наглого мамонта спасало лишь то, что он за рулём. Я продумала не меньше десяти способов убиения, которые осуществлю, дайте только снова встать ногами на твердую поверхность.
Коварный похититель привез меня в байкерский паб где-то на окраине. Вокруг была зашкаливающая концентрация мотоциклов и бородатых мужиков в косухах или джинсовках с нашивками. Гремела музыка, пахло пивом и жареной картошкой. На последний запах мой желудок среагировал тоскливым воем. Да, бедненький, остались мы сегодня без обеда, прости...
Только мой голод и спас наглеца Тихонова от тех самых десяти способов убийства. Жареная картошка манила и звала. Так что я особо и не сопротивлялась, когда меня затащили внутрь, чтобы накормить этой вредной вкуснятиной в компании сочного бифштекса. И бокала пунша, хотя почти все здешние посетители и посетительницы хлебали пиво из пузатых кружек. Я просто пиво не люблю, а Юрий сказал, что пунш я точно оценю. Он оказался прав, я даже добавки попросила. Потом ещё. И, кажется, ещё. Вкусный, фруктовый, алкоголь и не чувствуется почти. А напряжение трудового дня с каждым глотком делается всё меньше и меньше. Я наелась и расслабилась окончательно. Вроде мамонт не пытается облапать или даже приобнять, хоботом своим не трясёт, просто болтает обо всём и ни о чём.
Сначала что-то рассказывал смешное из столичной жизни, потом спрашивал меня о городе, о клинике, обо мне. Я отвечала кратко, всё ещё сердясь за похищение. Но где-то между третьим и четвертым бокалом чудо-напитка мне захорошело. И я от души вывалила на Юрия гору детских историй, и даже парочку пикантных, времён выпускного класса. Сейчас их смешно вспоминать, а тогда сколько слез было пролито, когда, например, у меня юбка после туалета сзади заправилась в колготки и я целых два урока ходила, сверкала перед всеми своими труселями, и даже не догадывалась об этом. Юрий в ответ поведал мне душещипательную историю о том, как пришел в универ в джинсах, забыв, что спереди у них всё в белых пятнах. Нет, не от того, о чём я подумала, просто накануне уронил на себя тарелку с сильно намайонезенным салатом. Утром опаздывал, напялил первые, которые под руку попались, и в них помчался на учебу. До конца дня не выпускал из рук конспекты, прикрывая ими свой позор, ну а все думали, что он стояк прячет, и хихикали за спиной, обсуждая, кто же стал причиной.
Неожиданно даже для самой себя я подумала, что мне, пожалуй, приятно и, что самое главное, нестрашно, сидеть в компании Тихонова. Хотя, возможно, за меня в этот момент думали четыре бокала пунша.
А потом музыкальный автомат заиграл мою любимую "Cotton eye Joe". Я под эту песню физически смирно сидеть не могу, ноги сами рвуться отплясывать. Вот и сейчас рвались, хоть и немного заплетались. Попа настойчиво требовала, чтобы ею потрясли, народ вокруг одобрительно свистел и я поняла, что люблю всех этих хороших людей вокруг.
Танцевала я долго. Уж больно музыка задорная пошла. Потом перезнакомилась со всем баром, решила, что барменша просто своя в доску, а все байкеры - милейшие люди. Обнялась с каждым вторым, сделала с ними селфи. Волосатый бородатый толстяк, от которого пахло дымом и шашлыками, дал померять свой шикарный рогатый шлем-каску. Другой тип, чья физиономия кирпичом вызывала в памяти фильм про Терминатора, без проблем позволил общупать жуткий шрам на лысой башке - во мне не вовремя проснулся медик. Оказалось, это было специальное шрамирование, в виде какого-то иероглифа. Для крутости вроде как. Чего только люди не придумают!
Вобщем, до стриптиза дело не дошло, но память четко зафиксировала момент, как мы с блондинкой в ультракоротких джинсовых шортиках вдвоём отплясывали на барной стойке нечто среднее между кан-каном и ирландскими танцами. Причём память не сохранила уточнение, было это соревнование, или мы так подружились.
Но это всё фигня. Хуже всего то, что проснулась я не у себя дома. Одетая в чужую мужскую футболку... нет, футболищу! Та была такой огромной, что почти доставала до колен. О том, как я тут оказалась, память кокетливо молчала. Но оставшиеся на законном месте трусики дарили надежду, что того, о чем я подумала, всё же не было.
– Кнопка, проснулась?
– в спальню заглянул полуголый Юра с полотенцем на влажных после душа плечах.
– Я там омлет сварганил, будешь?
У меня случилась истерика. Юра был нещадно бит подушкой. Потом я ревела, а он клятвенно заверял меня, что ничего не было, он просто переодел меня ко сну. И даже спал в гостиной на диване. И нет, он не пялился на мою грудь, пока переодевался. Врал, наверняка врал, грудь - это самое красивое, что у меня есть, как можно было на неё не пялиться? Или Тихонов предпочитает поменьше и попружинистее? Хотя, какое мне дело, какие он предпочитает?! Меня не лапал, и ладно.