Порочный круг
Шрифт:
Стояло солнце алое в зените
И кровью снег лоснящийся потел.
Жан слегка охрипшим от волнения голосом закончил декламировать последнее четверостишье и посмотрел на меня, желая узнать оценку произведения. Я провел ладонью по его шлему:
— Совсем неплохо для начала. Во всяком случае, ты удачно передал настроение.
Мальчик счастливо улыбнулся:
— Фобос, а ты можешь для меня что-нибудь спеть?
Я притащил гитару, поудобнее устроился на сиденье, провел по струнам и слегка подстроил инструмент. Затем сказал несколько вступительных
— Раз уж ты начал печальную тему, то я хочу спеть про ностальгию:
Холодно, холодно, холодно нам
В этой промозглой пустыне.
Что загрустил, боевой капитан?
Что тебе вспомнилось ныне?
Теплое, теплое солнце...
Тонущий в зелени край...
Скоро ли, скоро ль вернемся
В этот покинутый рай?
Здесь, в бесконечном пространстве,
Бродит клыкастая смерть.
Здесь мы рискуем остаться и —
Не успеть, не успеть
К теплому, теплому солнцу,
В зелени тонущий край...
Каждый десятый вернется
В этот оставленный рай.
Как только замер звук последнего аккорда, сзади раздался громкий, протяжный собачий вой. От неожиданности мы с Жаном вздрогнули. Из-за блока вычислительной системы показался Скорпион. Я выдохнул:
— Напугал, балбес! Почему подкрадываешься к нам, как воришка?
— Батюшки, мой командир, рановато же ты принялся распевать заупокойные мотивчики.
Он так смешно закатил глаза и сложил на груди руки, изображая, по всей видимости, примерного в его понимании покойника, что Жан не выдержал и прыснул, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Я тоже не мог всерьез сердиться на бесцеремонного, но в то же время бесшабашного, неунывающего канонерщика. Скорпион одним своим видом мог поднять настроение и развеять тоску.
Раз уж встретились два командира, то, естественно, начался разбор боя и выяснение наших и "ихних" .потерь. Я безжалостно посадил вздыхающего Жана за компьютер, желая выяснить обстановку. На линкоре погибло три стрелка и пять пилотов катеров. Скорпион же недосчитался шести стрелков. Его катер погиб с экипажем. (Вола мы уже давно похоронили и больше никто о нем не вспоминал). Раненых, потерявших боеспособность, у нас было трое, а на канонерке — пятеро. Линкор обладал шестьюдесятью тремя, а корабль Скорпиона лишь тридцатью пятью процентами исходной боеспособности. Положение киберов было гораздо хуже. Они не имели никаких шансов на победу, если бы вздумали продолжать борьбу.
На центральном посту появился Арик. Механик перенесся с причальной палубы, где ремонтировались две уцелевшие полусферы катеров. Его скафандр был вымыт, но я на всякий случай достал дозиметр и проверил радиационный фон. От Арика прибор нащелкал пять килобеккерелей на килограмм, а когда я повернулся к Скорпиону, радиоактивность перевалила за отметку тридцать килобеккерелей. Я начал возмущаться, дескать, притащил грязь на мой корабль, но командир канонерки только пожимал плечами и даже не стал оправдываться.
Арик, видимо, тоже проголодался, так как украдкой поглядывал на Скорпиона, который заграбастал себе пакет с оставшимися тремя булочками. Вернее, на данный момент — двумя, так как одна уже находилась в состоянии поедания. Я отнял у неуспевшего среагировать на мой выпад канонерщика припасы и дал их Арику, налив ему также уже остывший какао в стаканчик Жана. Ремонтник ел быстро, но умудрялся вставить кое-где словечко.
Скорпион перешел от технических аспектов атаки к описанию своего гениального командования канонеркой в этот критический момент боя. Для наглядности его левая ладонь изображала собственный корабль, а правая рука — линкор киберов. Он принялся размахивать и переплетать конечности, показывая, как он заходил на укорачивавшуюся цель. Мне пришлось остановить представление, выразив опасение, что Скорпион, пожалуй, рискует вывернуть себе суставы, пытаясь передать все тонкости атаки. Тот махнул рукой и обратился к Арику, единственному из собравшихся, кто с вниманием слушал его излияние:
— Мой талант здесь не ценят. А что ты думаешь по этому поводу, штопальщик катеров?
Арик сидел с усталым выражением лица. Он поставил чашку на панель:
— Как будто землю рассекают и дробят нас; сыплются кости наши в челюсти преисподней.
Скорпион вытянул губы трубочкой, загудел и покачал головой:
— Вот какой ты у нас серьезный... — Он заулыбался.— Твоими изречениями можно даже кибера напугать.
Никто не поддержал юмор командира канонерки. На центральном посту установилась тишина.
И тут случилось не пойми что. В моей голове болью отозвался вопль оператора, кажется Кима:
— Шухер! Абордаж!
За те несколько секунд, пока я переносился в рубку, нас тряхнуло и корабль забился мелкой дрожью.
— Киберы проникли в линкор! — С этими словами встретивший меня Дев заблокировал тяжелой плитой с бойницами выход из рубки.
— Штурмовики?
— Они заперли их в отсеках наверху. Один с ядерным зарядом. Может нас побеспокоить.
На меня напал редкий приступ бешенства. Развернувшись, я что есть силы ударил Кима кулаком в шлем:
— Сука! Как ты смел прозевать!
Ким отлетел под панель управления и, прикрыв голову руками, заверещал:
— Они двигались в десять раз быстрее максимально возможной скорости! Я не виноват!!!
Мне хотелось еще раз пнуть его ногой, но тут до меня дошел смысл сказанного. Я поднял глаза и обвел взглядом остальных операторов. Вполне может быть, что, кроме гневного недоумения, мой взор был несколько растерянным и даже испуганным. Побледневший Дев только кивнул в ответ, подтверждая сказанное его товарищем. Ошеломленный, я плюхнулся в кресло, но тут же собрался с мыслями. Буквально через минуту звякнул зуммер селектора:
— Мистер! — крикнул через помехи штурмовик. — Мы прозевали мелких киберов... Слишком большая плотность огня...
Я был уверен, что противник не станет использовать термоядерную бомбу, пока не убедится, что не в состоянии овладеть кораблем. Киберы так же, как и мы, испытывали нехватку сырья, поэтому считали верхом расточительства распылять в огне взрыва громадную массу металла и редких элементов. Из нашего линкора можно собрать пять канонерок, поэтому, кроме военного аспекта, абордаж преследовал чисто экономические цели.