Порочный сексуальный татуировщик
Шрифт:
Она колебалась, нервно теребя зубами нижнюю губу, прежде чем ответить:
— Ну… я ужинаю с Блейком Кавано.
Ее неожиданный ответ походил на удар в живот, и Мейсону потребовалась каждая капля сдержанности, чтобы не зарычать, как гребаный пещерный человек, и не утащить Катрину в свой кабинет за волосы и показать, кому она принадлежит.
Господи, сколько собственичества? Судя по всему, когда дело доходило до Катрины, он боролся с сильным желанием заявить на нее права, хотя их у него не было.
Более спокойно, чем бушующие внутри него эмоции, он снова спросил:
—
Вопрос оцарапал горло, как острый нож.
— Это всего лишь ужин, — сказала она так, будто это ничего не значило.
Ужин… а что потом? Мейсон задумался. Он проводит Катрину до дома, зайдет выпить и… бл*ть, бл*ть, бл*ть… от одной лишь мысли о том, что другой мужчина прикоснется к ней, он терял рассудок.
— Ты отказывала ему весь прошлый год, — напомнил он, пораженный тем, что его голос на самом деле звучал нормально. — Что изменилось?
С тихим вздохом она заправила светлые локоны с фиолетовыми кончиками за ухо, что позволило ему лучше видеть ее красивое лицо и отражавшееся на нем чувство дискомфорта.
— Он очень хороший парень, так почему бы и нет?
Мейсон мог бы назвать дюжину причин, почему бы и нет, но не думал, что она оценит его ответы: потому что никто, кроме меня, не будет трахать тебя также хорошо… потому что Кавано понятия не имеет, насколько ты особенная… потому что ты моя, и я не могу потерять тебя из-за другого мужчины.
Да, от последней причины его проклятое сердце защемило.
Он не хотел, чтобы она принадлежала другому мужчине, но Мейсон совершенно не обладал тем, что требовалось, чтобы стать мужчиной, в котором Катрина нуждалась и которого заслуживала. И его самым большим страхом было то, что однажды она поймет, что даже как друг Мейсон ее не стоил. Знакомая картина его детства: мать наплевала на всех, предпочтя наркотики своим детям, отец даже не знал о его существовании, учителя никогда не пытались понять источник его бунтарства и вместо этого списали его со счетов как неудачника. Это только подтолкнуло его к большим правонарушениям, потому что, черт возьми, почему бы и нет? Ему было абсолютно нечего терять.
Часть его даже знала, что именно сомнения в себе явились причиной того, что он не позволял своим отношениям длиться дольше одной ночи. Если он не подпустит никого достаточно близко, чтобы повлиять на его чувства (Катрина была единственным исключением), не было риска быть отвергнутым. Его отстраненность всегда играла ему на руку и сдерживала эмоции. Кроме его братьев, Катрина была единственным человеком, о котором он позволял себе заботиться, и если он не мог отдать ей всего себя, имел ли он право мешать ей найти это с кем-то еще?
Господи, его желудок скрутило, и он действительно почувствовал, что его вот-вот вырвет. Потому что он знал ответ на этот вопрос, и ему нужно было перестать быть эгоистичным засранцем, когда дело касалось ее. А это означало, что ему нужно признать реальность того, что Катрина уйдет к другому мужчине, который не был бы таким сломленным, как он, и который любил бы ее всем сердцем, без каких-либо страхов или оговорок.
—
А потом Мейсон ушел, пытаясь убедить себя, что он поступил правильно ради Катрины, даже если это казалось чертовски неправильным.
* * *
Катрина припарковала свой фиолетовый «Фольксваген-Жук» на только что освободившееся место на улице возле «Антико», элитного итальянского ресторана в Бактауне, где она встречалась с Блейком Кавано. Частью ее условия согласиться на ужин с ним было то, что она приедет на своей машине и встретится с ним в ресторане, чтобы уйти тоже отдельно. У Мейсона могло сложиться впечатление, что сегодня она шла на свидание, но это было вовсе не так.
Она согласилась встретиться с Блейком в нерабочее время только по одной причине: он сказал, что у него есть деловое предложение, и ей было достаточно любопытно узнать, что оно за собой влечет. Она уже приняла трудное решение найти другую работу и активно искала и держала открытыми свои перспективы, обучая Жасмин брать на себя в «Чернилах» больше обязанностей, чтобы уход Катрины прошел более гладко.
Постоянное присутствие Мейсона каждый божий день, на протяжении десяти часов, давало о себе знать. Эмоционально ее сердце болело так, как никогда раньше. Она знала, что для того, чтобы сберечь их дружбу, ей требуется пространство, потому что было слишком тяжело и больно наблюдать за каждым его движением в салоне, а также за тем, как он не перестает флиртовать с женщинами. В конечном итоге, ревность сожрет ее заживо.
Итак, при нынешнем положении дел она не могла продолжать жить так, как ей нужно. Особенно после выходных с Мейсоном в Вегасе. Те две ночи изменили для нее все и ничего для него. Опять же, он не давал ей никаких обещаний, и она заранее знала, что именно так он и поступает, когда дело касается женщин и секса. Но это знание не делало ее чувств к Мейсону менее болезненными.
Выкинув из головы мысли о Мейсоне, она сосредоточилась на предложении Блейка, каким бы оно ни было, выбралась из машины, активировала сигнализацию и перешла улицу. После работы она отправилась домой и переоделась в красивые черные брюки-сигареты, темно-фиолетовую блузку с открытыми плечами, которая гармонировала с цветными кончиками ее волос, и броские туфли-лодочки на каблуке, которые выглядели так, будто на них брызнули фиолетовой краской. Наряд был лучше того повседневного, который она носила в «Чернилах», и больше подходил для того, что Катрина считала деловым ужином, а не свиданием.
Добравшись до «Антико», она обнаружила, что Блейк ждет ее снаружи.
Его оценивающий взгляд и ухмылка дали понять Катрине, что мужчина заметил изменения в ее внешности.
— Вау, я думал, сегодня ты выглядишь великолепно, но сейчас ты просто сногсшибательная.
Она улыбнулась и достойно приняла комплимент.
— Спасибо.
Несмотря на ее полностью деловой настрой, она понимала, что Блейк постарается добавить немного удовольствия. Он очень ясно заявлял о своем романтическом интересе к ней, и мужчина был обаятельным и убедительным, но Катрина была полна решимости придерживаться только дела.