Порок
Шрифт:
Мысли остановились, когда он взглянул на одинокий хрустальный фужер, полный до краев, рядом – темная початая бутылка. Пить уже не хотелось, но душа желала забыться, Евгений резко схватил фужер и, преодолевая сомнения, влил в себя его содержимое.
Следом он опустошил еще один фужер вина, пил жадно, с наслаждением. Встал со стула и проковылял до комнаты, оглядел ее, ему не хватало воздуха, тошнота подступала к горлу. Вышел на балкон. Он стоял и глубоко дышал, стало легче. Как хорошо! Свежо! Евгения обдало холодным ноябрьским воздухом. Он боялся высоты, но к перилам подошел очень близко, нагнулся, уперевшись руками. Темнота
Немного отрезвев и придя в себя, он истерически засмеялся. Да, все бы ломали голову, зачем он, молодой и красивый, спрыгнул с балкона, и только один человек на планете знал бы истинную причину суицида. Ему стало смешно, обидно и стыдно. Нет! Так из-за Татьяны не стоит уходить, слишком много чести для этой сучки.
«Ее я заберу собой. Только как? А, да, у меня есть мой пистолет», – вспомнил он про оружие. «ПМ», который он всегда если не презирал, то относился к нему на «вы», вдруг для него стал родным и необходимым инструментом возмездия.
«Какой я нахрен следователь, если ни разу не пальнул из собственного пистолета, тем более – никого не убил.
Надо исправить ошибку», – рассуждал в пьяном угаре Евгений.
– Вот будет каша!
Он приосанился, прибодрился. Пошел на кухню, налил вина и выпил. Чувствовался прилив сил, он стал обдумывать план своих действий… пистолет, глушитель. Да, он будет стрелять и стреляться в доме, но только не у себя; надо у нее, у Татьяны.
«Приду с цветами, с красными, желтыми, белыми, море цветов… Но повод, какой повод? Как же – какой? Приду просить руку и сердце. Надо надеть костюм, парадный, синий с погонами. Может, не в нем? Нет! Нельзя портить честь мундира, это же не служебное дело. Тогда надо купить новый костюм якобы для свадьбы. Куплю, завтра куплю», – он призадумался, что упустил какую-то маленькую деталь, но не мог вспомнить – какую.
«А! Вспомнил, кольцо. Чем красивее и больше, тем лучше. Еще лучше – с камнем. Все должно выглядеть по-настоящему. Надо с бриллиантом. Пусть разорюсь, деньги мне уже не нужны. В последний путь надо уходить красиво».
Он представил, как заходит к Татьяне, бросает к ногам корзины с цветами, говорит красивую речь, что любит ее, обожает, жить не может. И просит ее выйти за него замуж, склоняется на колено, надевает ей кольцо. Она не знает, что ответить, смущается от подарка, от предложения. Но она любит подарки, это Евгений знал безошибочно. Потом она приходит в себя, восхищается подарком, но произносит роковое для нее слово: «Нет!», и еще не догадывается, что сама себе подписала смертный приговор.
Недолго думая, неожиданно для нее Евгений достает пистолет, медленно, показательно как в фильме, при виде жертвы насаживает на него глушитель. До нее доходит, что задумал Евгений, она пытается отыграть все назад, говорит, что он не понял, что она любит его, готова с ним пойти на край света, но уже поздно. Она падает на колени, просит пощадить, но Евгений непреклонен. Он наводит ствол с глушителем на ее голову. Она закрывает глаза и кричит: «За что?», тут Евгений призадумался – и вправду: «За что?», она ведь ему ничем не обязана…
Он лежал на кровати и размышлял над мотивом для убийства. Мотив смешон – она отказалась выйти за него замуж? Нет!
Татьяна закрыла дверь в комнату, а сама с притворным взглядом ждет, пока новоявленный жених закончит свою пафосную речь. Она принимает подарок-кольцо, мило улыбается – а куда деваться – но укоряет его, что тот явился без звонка. Тут тот, кто спрятан за дверью, подает голос и зовет Татьяну обратно в комнату. Евгений врывается туда, там знакомый наглец с ухмылкой на лице и его дружок. Оба по-хозяйски распластались на постели в ожидании хозяйки, не зная, что в недалеком будущем и их ждет причастие. Евгений с ненавистью смотрит на Татьяну, до молодых людей дошло, что в комнату ворвался псевдохозяин, они начинают усмехаться над жалкой растерянной физиономией Евгения. Высокомерным взглядом буравят его, они на высоте и чувствуют превосходство над ним, над ничтожеством. Евгений унижен, уничтожен. В этот момент, когда его распирало от ревностных душераздирающих побуждений, Евгений почувствовал возбуждение, его бросило в дрожь, жар, к телу подступила лихорадка. Он взял себя в руки и закончил мысленную экзекуцию.
Представил: в комнате воцарилось молчание, тут Евгений достает свой пистолет, также медленно накручивает глушитель и без паузы всаживает по пуле в пах и в голову каждому из любовничков. Затем наводит дуло пистолета на Татьяну, она проделывает те же умоляющие трюки, как и в первой версии его фантазии. Не вникая, что она говорит, он, словно хладнокровный убийца, молча и без эмоций расстреливает ее. И обреченно всаживает пулю в себя… но куда? В голову, в сердце, в шею? Лучше в сердце, так романтичнее. Приезжает полиция, и постепенно в ходе следствия вырисовывается картина, что за кровавой бойней в обычной квартире стоит месть за безответную любовь, за страдания, за распутство, за измену.
Евгений призадумался, поймут ли его правильно коллеги? И засмеялся. Фабула картины: он – ЛОХ! Подруга Татьяна, которой несчастный следователь хотел подарить свою жизнь и смерть, в придачу к бриллиантам, страдала двуличием, причем крутила с множеством особей. В случаях измены в первую очередь люди осуждают мужчину, мужа и только потом – изменницу. Неважно, кто она, важно – кто ты. Евгений вздохнул и отмел последнюю версию вендетты. «Даже умереть невозможно с толикой героизма и романтизма», – последнее, что он подумал перед тем, как уснуть.
Глава девятая
Голова раскалывалась, ныла, доносилось эхо прошедшей ночи – его начинало подташнивать. Семь утра. Евгений встал, пошел на кухню, благо – в холодильнике нашлась бутыль минеральной воды. Жадно отпил и нырнул обратно в теплую постель. Его трясло, он хотел уснуть, но так и не смог, «сушняк» с неутихающей головной болью горько подсказывал, что надо срочно опохмелиться. Но вот незадача, с утра он планировал зайти к Житомирскому. Встав снова и немного поколебавшись, Евгений вместо чая налил фужер красного вина. Стало легче.