Порошок идеологии (сборник)
Шрифт:
Все подпольщики сильно изменились за последнее время. Их лица обострились, приобрели землистый оттенок. На Николае не было фальшивых усов, зато его щеки и подбородок обросли черной колючей щетиной. Сутулый Василий вдруг закашлялся, прижимая платок к губам. Что-то слишком быстро он скомкал этот платок и спрятал его в карман. Николай с Ольгой переглянулись.
– Товарищ Василий! – нежно сказал Николай. – Право, отдохнуть бы тебе, перейти на другую работу!.. Очень уж ты устал!.. – Василий сердито сверкнул глазами.
– Никуда я не перейду!.. – Он задохнулся, его белые
– Ну, нэ ссориться!.. – крикнул Вачнадзе. Он повернулся от печки. Глиняная миска с дымящимся шашлыком, нанизанным на тоненькие щепки, была в его руках. – Нэ драться, шашлык есть будэм по-кавказски!.. – Он поставил миску на середину стола.
Протянув руку к окну, Николай взял откупоренную темную бутылку. Сверкая и искрясь, розоватое вино заплескалось в стаканы. Каждый взял в руку свой стакан.
– Товарищи!.. – с комической важностью сказал Николай, вставая. – Сегодня, товарищи, торжественный день. Мы отмечаем его этим роскошным ужином. Сегодня исполнился месяц нашего пребывания здесь, десять дней работы в типографии. Дело у нас не ладилось, сыщики следили за нами. Но благодаря находчивости Сандро, – он поклонился смущенному Вачнадзе, – благодаря мужеству Ольги, благодаря самоотверженной выдержке Василия мы отвели от себя опасность. Выпьем, товарищи, за дальнейшее процветание нашего дела!..
Он поднес стакан к губам. Он был действительно взволнован. Все отпили по глотку и поставили стаканы на место.
– Второй тост, товарищи, – продолжал Николай, – я предлагаю за нашу партию!.. За наших друзей – заграничных и здешних!.. Партия дает нам средства и руководство, она подкрепляет нас в нашей тяжелой работе!
– Да, между прочим… – бесцеремонно вмешался Василий, – об этой фабрике… братьев Морозовых… Что с этим провокатором… с Родионовым… ты узнал?..
– Товарищ, не нарушайте торжественной части заседания!.. – строго сказал Николай. – С Родионовым очень просто. Было расследование, он несознательный крестьянин. Предал товарищей по нужде. Его избили рабочие, он переведен на новую фабрику. Итак, товарищи, продолжаю. Третий, последний, тост я предлагаю за тех, кто пострадал на нашем: деле: за товарищей Андрея и Семена, попавших в лапы охранки!..
Все молча снова выпили вина. Николай сел. В этой жалкой маленькой комнатке, за праздничным столом им на минуту представилась другая картина: тесные, серые одиночки, где день за днем проводят их товарищи по работе. Никто из них не знал, что Андрей Акимов, измученный пытками, уже нашел способ избавиться от них навсегда.
Все вздрогнули. Медленно стали бить часы. Они отбивали удар за ударом, звеня и щелкая, ударяя по натянутым нервам. Через секунду все засмеялись.
– Одиннадцать часов! – сказал Николай. – Будем торопиться, товарищи!.. – они быстро доедали шашлык. Керосиновая лампа покачивалась над столом. Ольга и Николай встали первыми.
– Торжество как-будто окончено! – сказал Николай. – Переходим
Его голос дрогнул. Он еще не надел на себя обычную броню железной выдержки и спокойствия. В эту минуту он чувствовал еще себя частным человеком, мужем этой хрупкой, отважной женщины. Нашего пожатие рука Ольги ответила теплым уверенным пожатьем.
Ольга надела кофточку, платок, взяла пакет подмышку. Открыв дверь, Николай выпустил ее на улицу.
На улице горели фонари. Накрапывал дождь, дул ветер, черные тучи низко нависли над крышами домов. Улица была холодна и пустынна. Ольга двинулась по тротуару вправо.
Некоторое время на улице не было никого. Только темнели подъезды домов и желтели световые щели в закрытых ставнях восточной лавки. Затем издали послышались приближающиеся шаги.
Ферапонт Иванович Филькин подошел к старому дому. Он оглянулся по сторонам и, подкравшись к магазину, сложил руки у глаз и близко приник к светящейся щели в широкой магазинной витрине.
Затаив дыхание, он глядел внутрь, припав лицом к шершавым пахнущим пылью доскам.
Он видел часть магазина – кусок прилавка с полупустыми полками над ним. Магазин был освещен; лампа стояла, наверное, сбоку, длинные тени нескольких фигур скользили по полу и по прилавку. На прилавок легла чья-то рука. Рука была жилистая и белая, совсем не похожая на маленькую загорелую руку Вачнадзе. Рука исчезла, тень двинулась вправо, в поле зрения Филькина мелькнуло небритое лицо Николая.
У сыщика забилось сердце. Николай здесь, он не ошибся, он верно напал на преступное подполье! Не послушными пальцами Филькин расстегнул пальто и нащупал под пиджаком железный панцирь. Панцирь сидел солидно, он закрывал его от живота до шеи. В нем было не очень удобно ходить, но зато ни одна револьверная пуля не пробьет плотной железной поверхности. Филькин чему-то кивнул головой, необычное волнение душило его. Он тихонько отошел в темные ворота дома.
Он ждал.
Одна за другой на улице появились высокие фигуры и исчезли в этих же воротах. Жандармы были в резиновых серых плащах, от них шел легкий звон шпор, бряцанье шашек, острые капюшоны были надвинуты на фуражки. С ними был сутулый городовой. Он взволнованно дергал себя за отвислый ус, он чувствовал себя неловко в компании служащих «его величества отдельного корпуса жандармов».
Филькин вызвал дворника; зевающий дворник, выйдя к этой компании, сразу принял деловой и испуганный вид.
Ферапонт Иванович вынул браунинг. В свете уличного фонаря его ствол блеснул черной и тусклой сталью. Жандармы отстегивали кобуры. Дворник с городовым подошли к двери.
– Если спросят: «Кто?» – скажи: «Телеграмма»!.. – громким топотом сказал Филькин. Он обернулся к жандармам: – Стрелять будут – на пол ложись, залпами отвечай. Оружье держи наготове. Ну!..
Дворник забарабанил в дверь. Внутри была тишина.
– Стучи еще… – прошептал Филькин. – Крепче стучи!.. Не ответят – дверь ломать придется…