Порт-Артур. Том 2
Шрифт:
– Наша Лолочка! Варя у нас человек строгих нравов и никакого легкомыслия не допускает, – ответил Вениаминов.
– Здесь имеются врачи, которым предоставлено судить о целесообразности пребывания в госпитале той или иной особы… – заикнулся было прапорщик.
– … и которые сами готовы ухаживать за такими «сестричками», – не замедлила принять вызов Варя.
– Пошли к главному врачу получать документы и деньги, – предложил капитан. – Я решил вернуться на Саперную.
Все трое отправились во двор, где помещалась канцелярия
В коридоре они опять встретились с Лолой.
– Я слыхала, что вы выписываетесь, Петр Ерофеич, и что косвенной причиной этого являюсь я? – И она вскользь взглянула на Варю.
– Я не могу быть на вас в претензии, очаровательное создание, хотя и с большой грустью расстаюсь с вами, – рассыпался Вениаминов, но, заметив свирепый взгляд Вари, поспешно распрощался.
Через полчаса все трое уже шли по набережной.
С балкона вслед уходящему капитану махала платком Лолочка.
– Не смейте оборачиваться! – зло прошипела Варя Звонареву, когда он захотел ответить на прощальное приветствие. – К вам-то оно ни с какой стороны не относится.
Пройдя несколько кварталов, Вениаминов свернул к своей квартире.
– Теперь пойдем к Акинфиевым, – предложил Звонарев.
– А если она там? – боязливо заметила девушка.
– Вы же сами признали, что она исправилась.
– Конечно, это так, но все же… – замялась Варя. – Я как-то не могу заставить себя относиться к ней, как к порядочной женщине, – призналась она.
– При ближайшем знакомстве вы быстро измените свое мнение о ней, – убеждал Звонарев.
Варя все же с некоторым смущением подошла к квартире Акинфиевых. Дома их не оказалось.
Войдя в комнаты. Варя тотчас же принялась внимательно разглядывать всю обстановку, при этом на ее лице застыло выражение детского любопытства, смешанного с некоторой брезгливостью.
– Грязь, беспорядок, надо все перемыть и перечистить, – распорядилась она, осмотрев кухню.
Матрос-денщик удивленно поглядывал на новоявленную хозяйку, но возражать не посмел.
Заглянув затем в буфет, Варя окончательно рассердилась, обнаружив и там полный хаос. Забыв обо всем, она принялась наводить порядок. Денщик только поспевал выносить на двор мусор и грязную воду.
– Жду вас в шесть часов вечера к обеду, а пока можете уходить, – приказала она Звонареву.
Прапорщик повиновался.
На батарее он застал прихрамывающего Вениаминова. Окруженный солдатами, капитан подробно расспрашивал обо всем происшедшем в его отсутствие.
Начавшаяся на фронте усиленная канонада отвлекла их внимание. Оба офицера отправились на наблюдательный пункт.
Полуденное солнце ярко освещало лежащие впереди сопки. Простым глазом можно было разглядеть, как осадные батареи сосредоточили огонь на Кумирненском и Водопроводном редутах. В этом районе начали скапливаться японские резервы. Была видна перебежка отдельных групп и цепей.
– Попахивает новым штурмом, – заметил Вениаминов. – Мы
– Пойдемте на Зубчатую, может, хоть она откроет огонь, – предложил Звонарев.
– Командиром там некто Страшников, недавно переброшен с Тигрового Хвоста, невероятный трус. Он скорее умрет, чем решится стрелять без приказания из Управления артиллерии.
Когда нужное приказание было получено, Звонарев отправился на Зубчатую гору. Она находилась всего в нескольких десятках саженей от Стрелковой, за неглубокой лощинкой. В отличие от последней, фронт ее имел вид дуги, и орудия смотрели в разные стороны, но при этом она была прекрасно замаскирована.
За батареей под прикрытием обрывистого склона горы виднелись палатки и землянки стрелкового резерва. Тут же жил и сам Страшников. Он сидел у входа в свое убежище и грелся на солнце. Несмотря на летнее время, капитан был в пальто и с шарфом на шее. Он любезно пригласил Звонарева выпить стакан чаю. В блиндаже даже днем горела керосиновая лампа. Прапорщик разглядел широкую двухспальную кровать с горой подушек; на столе, сбитом из некрашеных досок, шипел самовар.
«Совсем по-домашнему устроился», – подумал Звонарев и тут увидел, к своему удивлению, моложавую пышную блондинку с энергичным лицом.
– Знакомься, Нюсик, – обратился капитан к ней. –
Известный тебе по рассказам прапорщик Звонарев.
– Как же, как же! С Электрического Утеса, будущий зять Белого, – затараторила мадам Страшникова, бесцеремонно разглядывая гостя. – Одобряю Варин вкус: молод, здоров, румянец во всю щеку, застенчив, – продолжала капитанша.
Офицер действительно покраснел, но не столько от смущения, сколько от раздражения.
– Зачем изволили к нам пожаловать? – деловито справилась Страшникова.
– Нас заставляют стрелять, – ответил ей муж.
– Этого еще только не хватало! Мало вчерашнего разгрома Саперной, так хотят, чтобы и мы подверглись той же участи. И не подумаем открывать огня!
– Что же мне сообщить в Управление артиллерии? – спросил Звонарев.
– Доложите, что приказание передали, а остальное вас не касается. – И она сердито повернулась к мужу. – Не правда ли, Миша?
– Пожалуй, так лучше всего. Разреши чайку, Нюсик, предложи рому, у нас еще из довоенных запасов.
Пока прапорщик пил чай, капитанша занялась ротными делами.
– Фельдфебель тут никуда не годится, – жаловалась она мужу. – Смотрит волком, что-то бурчит мне в ответ. Ты его подтяни. Затем скажи солдатам, чтобы не смели ругаться в моем присутствии.
Поблагодарив за чай, Звонарев встал из-за стола.
– Разрешите мне взглянуть все же на батарею, – попросил он.
– Только, чур, – не привлекать внимания японцев. Начнется обстрел, я же женщина слабая, не выношу грохота, – за мужа ответила капитанша. – Я сама провожу вас.