Порт-Артур. Том 2
Шрифт:
– Опять пришлось свидеться, – пожал он руку прапорщику. – Я займусь фортификационными работами, а вы орудуйте с пушками, – предложил он.
Звонарев согласился.
Блохин, взявший на себя роль инструктора по оборудованию позиций, громко покрикивал на работающих, изощряясь при этом в такой виртуозной брани, что даже видавшие виды матросы покатывались со смеху.
– Ты, служба, часом, не плавал на «Новике» или не состоишь в родстве с тамошним боцманом Кащенко? – допытывались они.
– Плавал я только по Волге-матушке, да и то с
– У вас на Залитерной все такие весельчаки?
– Без малого все. Забрался было япошка к нам на Залитерную, да как увидел нас с банниками и гандшпугами, так и убег.
– Один вид твой разбойничий в расстройство привести может, – поддел его матрос Луговой и тотчас же был награжден оплеухой.
– Потише, черт, кость сломаешь! – отмахнулся он.
Ночь выдалась лунная, ясная. Можно было работать без фонарей. Японцы изредка стреляли по Саперной, что несколько затрудняло работы. Подъемных механизмов не было, и приходилось все тяжести поднимать вручную. По исконному русскому обычаю, моряки затянули «Дубинушку» в артурском изложении:
Японец-хитрец, чтоб работе помочь,Изобрел за машиной машину,А артурский матрос, коль работать невмочь,Так затянет родную «Дубину».Пели дружно, с явной издевкой, но Звонарев делал вид, что этого не замечает.
– Вашбродь, до вас барышня приехали, – доложил Ярцев, хитро улыбаясь.
Прапорщик вспыхнул, поняв, что разговор идет о Варе Белой.
– Папа приказал привезти вам обед, чтобы вы тут не умерли с голоду, – проговорила девушка, протягивая ему тяжелые судки с едой.
Она умолчала, что все «приказание» отца состояло в коротко брошенной за столом фразе: «Твой прапор сидит второй день не жравши на Саперной». Хоть Варя и запротестовала тогда: «Совсем он не мой, и поголодать ему полезно, не будет таким мямлей», – тем не менее вместо отдыха после дежурства в госпитале она занялась стряпней и затем отправилась на батарею.
Отойдя в сторонку, они расположились с судками. Проголодавшийся прапорщик быстро проглотил борщ, котлеты и крем. Варя только вздыхала, что не принесла больше.
– Долго вы тут будете сидеть? – справилась она.
– Пока не вернется Вениаминов, он лежит в десятом госпитале.
– Он ранен легко и больше недели там не задержится. Где бы в Новом городе можно заняться приготовлением для вас обедов?.. Уж больно далеко добираться сюда из дому.
– Зачем вам утруждать себя?
– А вдруг вы умрете с голоду, тогда меня замучит совесть. И батюшка нас в институте учил: «Накорми осла алчущего!»
– Не очень-то лестное для меня сравнение.
– Я хотела сказать: вола алчущего, хотя вы больше походите на… зайца. Серьезно, где тут можно найти кухню?
– В домике Ривы, ныне Нади Акиифиевой.
– Меня туда пустят? Только на кухню…
– Так и быть, замолвлю за вас словечко! – съязвил Звонарев.
– В таком случае устраивайтесь сами, как хотите, – обиженно поднялась Варя.
– Смилостивьтесь над голодающим! – взмолился прапорщик. – Давайте завтра, если около полудня будет спокойно, вместе и заглянем в домик Акннфиевых и к Вениаминову, – предложил он.
Рассерженная девушка молчаливым кивком головы выразила свое согласие и направилась к застоявшейся Кубани.
Усталость от предыдущей бессонной ночи заставила прекратить работу уже вскоре после полуночи из опасения несчастных случаев, так как при подъеме тяжелых пушек и лафетов они срывались иногда на землю и могли кого-нибудь придавить.
Японцы молчали, ограничиваясь редкой ружейной стрельбой. Наутро, решив, что предстоит спокойный день, Звонарев дал необходимые указания солдатам и отправился в Новый город.
Десятый госпиталь, где находился на излечении Вениаминов, помещался в недостроенной городской гостинице. Прапорщик вошел в большой светлый вестибюль, поднялся по мраморной лестнице на второй этаж и быстро нашел палату, в которой лежал командир Саперной батареи. Он застал Вениаминова играющим в карты со своими соседями.
– Очень рад вас видеть, Сергей Владимирович. Зачем изволили пожаловать в эту юдоль печали и страданий? – приветствовал он Звонарева.
Прапорщик объяснил причину своего посещения.
– Жаль, жаль! Я полтора месяца продержался на старой позиции. Правда, днем у меня не было никакого движения на батарее, и стрелял я лишь изредка, в крайнем случае. Постараюсь возможна скорее вернуться в строй.
В палату вошла сестра – высокая стройная блондинка. Она, улыбаясь, подошла к капитану.
– Пойдемте, я вас перевяжу в последний раз.
– На позиции он умрет на другой же день от тоски по вас, Лолочка.
Сестра улыбнулась и вышла. Вениаминов последовал за ней, сразу сильно захромав. В дверь опять постучались.
– Еще гости. Войдите! – отозвался уже немолодой офицер-стрелок.
В палате появилась Варя.
– Где Вениаминов? – обратилась она к Звонареву, ни с кем не здороваясь.
– Здравствуйте, очаровательная незнакомка! – подчеркнуто вежливо приветствовал ее пожилой офицер.
– Прошу меня простить за мою невежливость.
Я очень тороплюсь. – И Варя низко присела перед ним. –
Пойдем в перевязочную, – повернулась она к прапорщику, узнав, где капитан.
По коридору о, ни прошли до самого конца.
– Подождите здесь, а я загляну туда. – И девушка скрылась за дверью.
Вскоре она появилась вместе с капитаном.
– Я вас немедленно бы выписала, вы совсем здоровы, – говорила она сердито, – а эту сестрицу в кавычках удалила бы из госпиталя. Такие особы только мешают работать.
– Кто это так не понравился вам? – спросил Звонарев.