Порт семи смертей

Зверев Сергей Иванович

Французы неслись по улице к своим, горлопаня, что русские повсюду. Ну еще бы. Местные не упустили возможности пострелять по убегающим.

Чтобы создать видимость сопротивления, Татаринов оставил внутри покинутого здания черных братьев. Они должны были не только выманить на себя основные силы десанта, но и заманить их в дом.

Калибратор установки был небольшим, но мощность ракет была более чем достаточной, в чем еще недавно Татаринов мог убедиться лично, удерживая оборону на складах.

Паскаль, слыша крики своих о том, что их убивают, дрогнул и бросил в атаку основные силы. И правильно, мамки еще нарожают! Правда, если дело пойдет и дальше так, как сейчас, скоро в Россию из Франции будут приезжать группы, чтобы им напомнили, как детей делать. Ведь забудут все со своей пидорасней и лесбиянством.

На самом деле от ополченцев требовалось невиданное мужество, чтобы не просто пережить наступление французов, а заманить их внутрь. Татаринов, расставаясь с бесшабашно смелыми скотоводами-воинами, объяснил двумя словами мысль о необходимости сопротивления.

Паскаль попытался связаться с отделением, которое должно было выставить на прямую наводку ракетную установку, но не получил ответа. А меж тем люди уже были брошены в бой.

Голицын разобрался с пультом быстро. Четыре ракеты, четыре кнопки, питание от автомобильного аккумулятора, стоящего рядом. Ничего сложного. Он уже накинул провода на клеммы, и … гори все синим пламенем!

Паскаль несмотря на неудачи, был уверен в скорой победе. Людей-то у него ого-го. Невыветрившийся алкоголь толкал его вперед на подвиги. Почти сто человек десантников в полной выкладке бросились на штурм.

Поддерживая друг друга и стреляя по окнам, легионеры легко преодолели открытое пространство улицы. В ответ по ним велся беспорядочный, бестолковый, по сути, огонь, и они перли, перли как танки.

Татаринов мог видеть сверху, как обученные отделения выполняют бестолковую работу. Как они перебегают от стены к стене, от машины к машине, от колонны к колонне. Как стреляют из подствольных гранатометов, как ведут экономный и прицельный автоматический огонь. Все хорошо, все как в учебнике.

На подход к зданию у десанта ушло не более тридцати секунд. Первые подразделения ворвались внутрь и стали теснить скотоводов все выше и выше. Те отстреливались и отступали. Наконец оставшихся в живых выдавили на крышу, и те по проложенным мосткам стали переходить на другие здания.

– Давай! – заорал Татаринов, отворачивая от дома лицо.

Блаженство, которое можно наблюдать на лице ребенка, погруженного в компьютерную игру, возникло на лице Голицына в те секунды, когда он, стоя рядом с грузовиком, жал на кнопки. Это так… это так незабываемо, восхитительно, магически волшебно, раздирающе прекрасно, оглушительно и ярко.

Установку трясло! Грузовик ходил ходуном, как бык над коровой!

Отправляясь в путь, ракета оставляла позади себя огненный красно-синий шлейф.

Это было так мило. Так нежно. Невыносимо романтично и немножечко ветрено. Ну и пусть кому-то вырвало кишки или позвоночник. Пусть, кто-то ползает без ног или харкает кровью в агонии, зато со стороны залп прямой наводкой смотрится как картина искусного мастера-живописца.

Ракеты уходили одна за другой, и, попадая в цель, взрывались, разнося строение и находящихся в нем солдат противника в клочья.

Дом был разрушен за секунды. Там, где недавно еще стояла трехэтажная бетонно-кирпичная хреновина, остался один покореженный остов.

Из тех, кто был рядом со зданием, выжило несколько везунчиков. Они бросились врассыпную, но их с противоположного здания добивали люди Татаринова, пополняя свой собственный счет.

Два взвода были просто растерзаны, что повергло Паскаля в неописуемый ужас. Глядя на улицу, заваленную трупами, он резко и отчетливо осознал, что НЕ ПОБЕДИЛ.

Беспокоясь о собственной шкуре, собрал остатки войска, тех, кто оказался поблизости, остальные сами о себе позаботятся, не дети, и, запрыгнув в грузовик, потребовал гнать к базе.

По старой доброй традиции пехотинцы вышли на улицу и добили раненых. Ну не в госпиталь же. Да и злые они все… Своего народу положили без меры.

Выстрелы стихли.

Татаринов поднялся в полный рост и, стоя на крыше, стал осматривать развороченные здания.

«Придется отстраивать квартал заново. Как организаторы шоу, мы надеемся, что никто из гражданских не погиб и ни одно животное не пострадало».

Капитан второго ранга, согнав Филиппова, сел на сиденье «Балкана» и связался с президентом Джибути. Он почему-то представил, будто ему сейчас предстоит разговаривать не с самим президентом, а с головой леопарда, которая находится у того на плече.

Татаринов спокойно доложил. Не забыв в конце добавить, что король должен ему теперь бутылку водки. Радостный вопль всенародно избранного вождя возвестил всем об окончании войны.

Стихло.

Отойдя на несколько метров от реактивной установки, Малыш с сомнением потрогал себя за гениталии. Нащупав член и яйца, он немного успокоился. А вот когда ракеты уходили с кузова и били по зданию, ему казалось, что его поместили на некоторое время в стиральную машину и включили отжим. Тело нереально разрывало изнутри.

Голицын подошел и посмотрел в лицо своего перепуганного товарища.

– Вот это мы пальнули, товарищ старший лейтенант. – Мичман смотрел на покореженное, прокопченное здание и уходящий вверх дымок, внутри что-то тлело…

– Ага, – согласился Поручик. – Съездили прогуляться, посмотрели, как муку с корабля сгружают.

* * *

Через три часа оправившихся от боя русских и представителей племени, участвовавших в сражении, пригласили к Сапфиру Ниязу.

Им дали время и создали условия прямо в президентском дворце, где они смогли помыться, побриться и привести себя в порядок.