«Портрет» Эль Греко
Шрифт:
— Да все знают, что они жулики.
— Так я могу о каждом сказать.
— Не о каждом. Сколько Галицкий получает? Зимой — сто рублей, ну, летом значительно больше, но жена его не работает, двое детей, а посмотрите, какой дом поднял! К себе они не приглашают, но люди все знают, чего только в доме нет! Вот Прусь — тот был похитрей. Берег копейку.
— Говорят, ссорился в последнее время с Галицким?
Марта Васильевна сокрушенно покачала головой.
— Одного поля ягоды. Сегодня поссорились — завтра помирились!
— И все же могли что-то не
— На глазах — нелюдим, а любовницу имел... Полину какую-то...
— Откуда знаете?
— Да слыхала...
— Вот что, Марта Васильевна, — сказал Серошапка, — вы сегодня мне много наговорили. Этот разговор останется между нами, сами понимаете. Скажите только еще, что вы знаете о Полине?
— Знаю, что она живет во Львове, и Прусь зачастил к ней. Но лучше Нину расспросите. Это она мне говорила.
— Кто такая?
— Вместе работаем.
— Попросите ее зайти сейчас ко мне.
Нина, пухленькая красивая молодица, рассказала, что весной Прусь и Галицкий ехали во Львов на заготконторовском «газике». Попросилась и она. Прусь сперва не хотел ее брать в машину, но потом все-таки согласился. В машину бросили два ящика яблок, и Прусь завез их на Тополиную улицу. Еще слышала, как Галицкий спросил: «Завтра вернешься? Привет Полине...»
Потом Прусь с шофером выгружали ящики. Нет, Нина не помнит номера дома, но вокруг усадьбы зеленый забор и возле калитки растет каштан.
Когда Серошапка вышел во двор, Галицкий окликнул его.
— Надо обмыть твою новую должность! — и заговорщицки подмигнул. — Вечером махнем во Львов, я тебя с девушками познакомлю.
— Ну что ж, — согласился Серошапка. Козюренко подчеркнул, что нужно войти в доверие этого типа, а в ресторане Галицкий может разговориться...
— Зачем к тебе эта сплетница приходила? — полюбопытствовал Галицкий. — Жаловалась?
— Ерунда... — махнул рукой Серошапка. — Всем не угодишь!
— Это точно, всем не угодишь! — повеселел Галицкий. — Значит, до вечера?..
ДОМ НА ТОПОЛИНОЙ
Гриша Котляр на собственной «Волге» отвез Серошапку в облпотребсоюз. Тот сидел сзади вместе с Галицким — украдкой вздыхал и жаловался на головную боль. Гриша предложил опохмелиться, но Серошапка решительно отказался.
— Сегодня должен быть у начальства, — пояснил он. — Надо оформить личное дело. Неудобно, когда пахнет...
— А завкадрами тебе знаком? — начал осторожно выпытывать Галицкий. — Его тоже не мешало бы...
— Познакомились два дня назад.
— Может, мы тебя подождем? — предложил Галицкий.
— А если я задержусь? Цех останется без глаза — ни начальника, ни мастера... Так совсем до ручки дойдем.
— Резонно, — похвалил Галицкий. — Дело прежде всего. Ты, Дима, начинаешь мне еще больше нравиться. — Говоря это, он бесстыдно лгал: хотел иметь начальником человека безынициативного или пьянчужку. Вздохнул и подумал, что напрасно сетует: могли бы вместо Серошапки прислать кого-нибудь непьющего и тогда...
Серошапка постоял в вестибюле облпотребсоюза.
Убедившись, что синяя «Волга» исчезла в конце улицы, позвонил Козюренко и условился о встрече.
...Роман Панасович хмурился. Молча слушал Серошапку, и тот, стыдясь подробностей вчерашней выпивки, краснел. А Козюренко думал о том, какая у них все же тяжкая работа: парень этот, Серошапка, хороший и чистый, но вот попросили помочь следствию — и уже столкнулся с грязью. Рассказывал обо всем с отвращением, Козюренко невольно вспомнил свое первое столкновение с преступным миром. Это было давно, но он помнил даже малейшие детали, так они запечатлелись в его памяти...
Серошапка уже кончил рассказывать, а Козюренко все еще молчал, будучи не в силах стряхнуть тяжесть воспоминаний. Налил себе полстакана воды и, перехватив взгляд Серошапки, подвинул бутылку к нему.
— Дом на Тополиной и любовница Пруся — это любопытно, — сказал он наконец. — Теперь вот что: алиби Галицкого не подлежит сомнению. Мы проверили: он восемнадцатого мая был в Николаевской области. Котляра восемнадцатого приблизительно до половины одиннадцатого ночи видели во львовском ресторане «Интурист». Но, имея свою «Волгу», можно за полчаса доехать до Желехова. Думаю, там, где речь идет о деньгах, рука у него не дрогнет. Ну, что жулики они — понятно. Галицкий и Котляр, должно быть, уже немножко поверили вам... Позвольте им и дальше обрабатывать себя. Они признают вас своим, когда Галицкий хоть в чем-то возьмет верх. Но сразу сыграть с ним в поддавки опасно — этот лис может что-то почуять. Не поддавайтесь, боритесь за власть. — Подумал и добавил: — Недолго уже им гулять... А дом на Тополиной проверим сегодня же...
...Сперва «работники инвентарного бюро» зашли в соседние дома, — всякое может случиться, и лучше, чтобы все знали: инвентаризация касается не только дома номер пятнадцать.
В двух предыдущих домах ограничились лишь поверхностным осмотром зданий. В доме номер пятнадцать им открыла сама хозяйка, Полина Герасимовна Суханова — женщина еще молодая и красивая, с черными цыганскими глазами, мягко очерченными губами и ямочками на щеках. Такие ямочки, как утверждают наблюдательные люди, чаще бывают у блондинок и свидетельствуют о мягком характере. Однако Полина Суханова не считала себя особенно мягкосердечной — имела энергичную натуру и была женщина практичная, умела взять от жизни как можно больше.
Лет шесть назад Полина сошлась с Прусем. Было ей тогда за двадцать. Она только что окончила училище и работала медсестрой в больнице. Пруся положили на операцию, и они познакомились в предоперационной палате. Потом Полина несколько раз навещала его в палате, а когда выписывался, наняла такси и отвезла в Желехов.
«Что такое больница? — рассуждала она. — Зарплата небольшая, общежитие, в перспективе — влюбленный студент... А старик намекнул, что у него есть деньги, и я хоть сегодня могу бросить больницу. Правда, нужна ширма, дармоеды теперь не в почете — ну что ж, потом найду легкую работу...»